Дневник папы одного мальчика. Часть I

История

 …Я знаю, что время не заставит себя ждать, и уже совсем скоро у меня появится маленький сын. Удивительное и чрезвычайно волнительное событие в моей жизни, в жизни нашей семьи. Он будет потрясающе быстро расти, узнавать все больше нового, ежедневно меняться, наш милый малыш. У нас с ним будет целая куча занятий и увлечений. И вот сейчас, во время этого ожидания, мне вдруг неожиданно… Совсем неожиданно пришел в голову вопрос — какую историю я расскажу ему первой?

Ведь я должен буду рассказать…

Почему-то именно сейчас мне это кажется важным, я хочу понять, разобраться в этом, и, возможно, в самом себе. А еще — я совершенно четко осознаю, что, скорее всего, когда придет время, я упущу, проморгаю тот момент, когда история будет рассказана, она легко и совсем незаметно выскользнет из моих рук, как ниточка воздушного шарика, и я в тот момент ничего не почувствую, даже не пойму и не вспомню потом, о чем она была.

Возможно, именно поэтому я думаю об этом сейчас, хочу заранее придумать и создать себе воспоминание о первой рассказанной истории…

Я знаю их множество – коротких и длинных, правдивых и вымышленных, скучных и увлекательных, для меня даже не составит особого труда придумать новую.

Но какая из них для него? Ведь он должен выслушать меня и понять, проникнуться этой историей…

Именно историей, и именно от меня. Я сейчас говорю не про забавные детские стишки, к которым он вскоре начнет прислушиваться, потом повторять, радуясь, что угадал последние слова в каждой строчке, повторять строчки целиком, проговаривать весь стишок.Нет, не эти стишки, не обычные приговорки, которые рассказывают детям, не объяснение каких-то правил поведения, а именно история…

Я очень хочу, чтобы он понял мою историю, а не просто выслушал. Понял… Поэтому я расскажу ее уже тогда, когда большинство окружающих сына предметов обретут свои узнаваемые имена, когда слово для него будет не простым звуком, а иметь условленное значение, когда я, наконец, смогу ему объяснить, а он сможет понять.

Я знаю, что никакого нет смысла рассказывать ему о далеких и волшебных странах, сказочно красивых берегах и темнокожих людях – ведь мне самому не доводилось бывать там, а для сына еще и этот, окружающий его, мир будет полон загадок, тайн и приятных потрясений… Нет смысла говорить о сложных и грустных вещах, попросту не время. Говорить о своем прошлом или его будущем, рассказывать о проведенном дне – тоже не то, чего хочу я. Чужая, не моя, история тут тоже не годится. Все не подходит!.. Но история должна быть рассказана, и тут мне никак не отвертеться. О чем же она будет, моя история?

Я понял! Все очень просто, и не нужно ничего выдумывать и изобретать. Я расскажу ему о том, как сильно я его люблю, как он дорог мне, как я ждал его появления на свет, как невероятно хотел этого, как прикладывал ухо к животу мамы и пытался услышать – как он там? Как пел ему песни, а он в ответ радостно плясал…

Что может быть проще и понятнее истории о любви?

Паутинка

 Вчера нашему маленькому сыночку Егорке исполнилась неделя.

Уже целых семь дней он смотрит на этот цветной и интересный мир, вслушивается в его звуки, ощущает запахи, приучается к ласке и заботе родителей. Этот мир с нетерпением и с какой-то восторженной тревогой ждал его, и потому Егор был принят с легкостью, будто он уже очень давно, а может – всегда, был частью этого мира.

Как это ни странно, но именно сейчас, по прошествии недели, я, как мне кажется, до конца и по-настоящему понял роль и значимость женщины — мамы — для малыша.

Не то чтобы я не понимал этого раньше, но сейчас все открылось мне по-иному.

Я разгадал роль мамы. И дело тут вовсе не в том, что именно женщина проводит с ребенком неизмеримо больше времени, кормит и ухаживает за ним. Просто мама – это и столь необходимое материнское молоко, тепло и уют, уверенность и даже, более того, спокойствие…Это сердце, столько дней бывшее рядом и оттого — бьющееся исключительно в унисон, это общая плоть и кровь, это дыхание, долгие девять месяцев — одно на двоих, мама – это и очень многое другое…

Мама – для малыша – это все, мама – это, по сути – он сам…

И я очень четко понимаю — я тоже могу дать Егору и тепло, и уют, и ласку, и внимание (и он с радостью принимает все это!), могу позаботиться о нем. Но как быть со всем остальным?! Как быть с молоком, сердцем, дыханием и… очень многим другим? Этого я дать Егору не могу, не могу в принципе, как тут ни старайся.

И как бы сильно на эмоциональном уровне наш малыш ни был привязан ко мне – с привязкой к маме тягаться не получится, это навсегда. Именно маму он позовет в минуту, когда ему вдруг сделается страшно или больно, именно ей доверит свои самые сокровенные секреты, именно она на долгие годы станет для него человеком номер один. Мне же придется бороться лишь за второй номер (и верится мне, что его я не упущу)… Именно сейчас решается все, решается так, как должно быть, по справедливости, как будет хорошо для всех нас.

Ну что тут поделаешь, если заведен в жизни такой порядок, что мужчинам не дано прикоснуться к этому невероятному таинству, насквозь пропитанному эмоциями ощущению. Не дано и дано не будет никогда. Я нимало не принижаю роль мужчины, мужа, отца. Я отдаю себе отчет, что самим смыслом существования «сильному» и «слабому» полу заложен свой функционал, что отцовская (а, следовательно, и моя) роль вполне себе весома и незаменима. Но я так же хорошо отдаю отчет в том, что с отцовской ролью (пусть даже чисто теоретически) женщина, мама, вполне может совладать, а если наоборот – уже едва ли.

Это не обида, и уж, тем более, не ревность, совершенно неуместная в таких делах. Это нечто иное, такое, чему я и сам еще, кажется, не нашел определения. Тончайшая штуковина, паутинка, почти не видна, но ощутима… Я знаю, что вскоре все встанет на свои места, и сегодняшние мои мысли забудутся. Но уже сейчас мне хочется отдать себя целиком, хочется подарить неимоверно много тепла, заботы, внимания (даже более, чем это уместно, и более, чем я могу дать). Хочется придавать уверенности нашей Иришке – мамочке – дарить ей любовь и счастье, искренне восторгаться ею. Хочется любыми доступными способами свести до минимума, замолить эту ниспосланную мне Богом «ущербность».

Послезавтрашний именинник

Для нас – это просто год, очередной, отмеренный календарем, промежуток времени. Для него – целая вечность, он еще попросту не знает, что времени может быть куда больше.

Он заметно изменился и окреп. Он сделался совершенно солнечным — просто сами собой высветлились глаза и волосы, в руках и ногах почувствовалась обязательная для этой жизни сила, а пальцы приобрели ту необходимую цепкость и ловкость, чтобы дать ростку познания и дальше тянуться ввысь. Мы даже толком и не заметили — когда, в какой из дней, он вдруг перестал быть младенцем и превратился в смышленого мальчишку.

Он спокойно и сосредоточенно пытается повторить услышанное и понравившееся слово, выбранное им среди прочих по тому же загадочному принципу, по которому с обильно плодоносящего яблоневого дерева срывают одно и «именно это» яблоко… Он пытается повторить, будто пробуя слово на вкус: чуть-чуть, на самом кончике языка, едва слышно, шепотом. Слово неловко помещается во рту, мгновенно начинает липнуть к нёбу, как сладкий трюфель, таять, менять свою форму и оттого звучит уже изменено, хотя в целом — узнаваемо. Но он горд собой, и голубые глаза не могут скрыть неподдельного, искрящегося восторга. Ведь что-то все-таки получилось!

Как много слов еще предстоит «отведать»!

Он многое знает и многое понимает. Обвести его вокруг пальца для нас, родителей, становится все сложнее и сложнее, а для него – напротив. Этим же пальцем он с легкостью может обозначить всю свою жизнь (что для нас и вовсе невозможно) – достаточно просто задать вопрос: «Сколько тебе годиков?», как вверх устремляется, для внушительности изо всех сил вытянутый, указательный палец.

Он уже желает определенной независимости и требует невмешательства в занявшее его на какое-то время действо (если, конечно, активное присутствие окружающих в этом действе не предполагалось изначально). От независимости и первые шаги: неровные, неловкие, будто по воде, но с хитрым прищуром и совершенно обескураживающей улыбкой… «Топ-топ, топает малыш..» — а это уже песня, еще одно из его удивительных открытий. Он знает музыку, он понимает музыку, он с легкостью схватывает ритм, подпевает, пританцовывает – ему нравится, и он не собирается скрывать этого.

Он откровенно обожает свою маму, Он с нетерпением и трепетом ждет папиного возвращения с работы (ведь мы с ним – одна команда). Он целеустремлен, усидчив и любознателен, что без особого труда позволило ему приучиться к очень важным вещам: ложке, кружке, горшку… Он безмятежен и счастлив, наш милый малыш.

С послезавтрашним годиком тебя, Егорчик!