Шаляпин: Душа отца

В своих знаменитых мемуарах «Маска и душа», что вышли в Европе еще при жизни Шаляпина, в 1932 году, а в СССР — в урезанном виде при Хрущеве и полностью уже только при Ельцине — великий певец почти что ничего не пишет о своих детях. Почему — Бог весть, кто знает… Кроме самого, разумеется, автора. Может быть, он о них и собирался что-нибудь отдельно написать, но потом, а, может, думал, что они о нем что-то напишут. Однако, как бы то ни было, а детей своих Шаляпин не просто очень любил, но всячески заботился о них вплоть до последних дней своей жизни. Что, например, так отличало великого русского баса от его старшего современника и великого русского писателя Льва Толстого. При чем тут Толстой?.. Так у него тоже очень много было детей. И, пожалуй, лишь автор романа «Война и мир» был равен славой первому басу мира. Ну, или наоборот.

 

 

Игорь и Борис

 

Шаляпин безумно любил ее. Его самолюбию — простого волжского крестьянина — так льстило, что жена — итальянка. И — красавица! Они встретились в Русской частной опере, она – балерина, он – оперный певец. Для него это было лишь начало подъема к величайшей славе, для нее – приближение к закату красивой танцевальной карьеры. Но славой ли считаться друг с другом, о том ли думать, когда жизнь на таком взлете!..

 

У них рождаются сын Игорек и две дочери – Ирина (ставшая крестницей еще молодого, но уже известного на всю Россию Рахманинова – лучшего друга Шаляпина) и малютка Лидия.

 

Первенец, сын – всеобщий любимец. Три года — а как артистичен уже, как музыкален и пластичен… последнее уж, конечно, от матери — что ни говори, а балерина… Всеми – и родителями, и сестренками – обожаемый и любимый. …Все случилось как-то неожиданно и внезапно. Приступ аппендицита — болезни по тем временам нешуточной и безжалостной… Всего лишь несколько часов мучительной боли, в которые никак не могло вместиться бесконечное страдание несчастных родителей. Да и смолкло ли оно хоть когда-нибудь — это горе утраты, затихла ли хоть чуть, даже многие годы спустя, эта боль обездоленности?

 

Чуть позже говорили, что молодой отец хотел от горя покончить с собой. От горя и от …непонимания — ЗА ЧТО? Почему ему — успешному, богатому и счастливому — столько горя? Или мало изведал он его, будучи крестьянским сыном? Когда голодал днями, постигая нехитрое сапожное ремесло? Смерть сына едва не убила карьеру Шаляпина, имя которого уже гремело по всей огромной России, равного ему еще не знало русское вокальное искусство.

 

«Сын мой, дитя мое родное…» Слова из предсмертной арии царя Бориса (любимая его, коронная на все времена партия – современники, что видели певца в «Борисе Годунове» Мусоргского, все до единого говорили, что это было за гранью человеческих возможностей) – внезапно приобрели иной страшный смысл и душили, душили стоном и плачем несчастного отца.

… Проводили на Новодевичье. В пантеоне Шаляпиных на знаменитом московском кладбище Игорь стал первым…

 

Оставаться же более в квартире в Леонтьевском переулке обезумевшему от горя отцу было невозможно, ибо все тут напоминало о его сыне — о мальчике, которому Бог отвел лишь 4 года жизни. Все без остатка было исполнено здесь болью, все здесь дышало одиночеством, тоской и скорбью пустоты. Сцена… ну что же сцена — ведь она дает забвение лишь на короткие часы вечернего спектакля… Страстная натура певца в муках своих не находила покоя. Хотелось бежать — бежать от этих стен!..

 

Семейство переехало на Остоженку. И тут — о, чудо! — первым событием в семействе Шаляпиных, стало рождение ребенка, сына, Бориса, названного в честь любимого царя.

 

Он появился на свет в зале первого этажа большого и светлого особняка в стиле ампир, который купил певец, как говорили, по совету игуменьи соседней обители, Зачатьевского монастыря, прямо к ограде которого примкнул дом. Рождение сына Шаляпин переживал так, словно сам заново родился. Да, впрочем, так оно и было. После долгой череды горестных дней, вызванных утратой горячо любимого сына, жизнь для артиста Шаляпина начиналась сызнова.

Игры за полночь

 

Не по дням, а по часам росло самое знаменитое «зачатьевское» семейство. Так звали в первопрестольной семью певца Двора Его Императорского Величества Федора Ивановича Шаляпина. Вот уж вслед за Борисом, что чуть ли не с младенчества не отходил от мольберта и все только рисовал да рисовал (и стал потом известным художником), появились на свет и близнецы Федор и Татьяна.

 

Пятеро детей и по тем временам, столетней давности, когда семьи с одним ребенком были подлинной редкостью, считалось совсем немало. Особенно, если речь шла о городе. А тут — столица. Пусть и вторая, но самый большой город России. Все вокруг дорого и все вокруг очень даже непросто. Однако счастье было в том, что Шаляпин любил детей. Нет, даже не любил, а — обожал. И потому работал без устали, лишая себя отдыха, работал без конца, используя все резервы своего могучего организма, чтобы семья его не нуждалась ни в чем. И при всем при том всегда находил время, чтобы не только рассказать детям на ночь сказку (а знал их Шаляпин множество, в том числе и из «академического» афанасьевского сборника), но и поиграть с ними, а порой и погулять.

 

Правда, прогулки всегда были недолгими. Как вспоминала Ирина Шаляпина, артиста сразу же узнавали на улице, тотчас же окружали и требовали автограф. Спокойно погулять не удавалось. И приходилось все равно возвращаться домой.

 

Зато уж там, дома, игры порой становились такими интересными, шумными и долгими, что уходили уже и за полночь, в то время, как детям пора было спать (а старшей — Ирине — и вовсе идти наутро в гимназию), и мать на ломаном русском (хотя все дети
с пеленок, что называется, говорили и по-итальянски) раздражительно загоняла малюток под одеяло, а отец — как добрый великан, возвышавшийся над всеми — ласково улыбался,
огорчаясь лишь по одному поводу, что мал стал дом и не развернуться в нем уже для широкой русской забавы. Вскоре и переехали.

На папины деньги

 

Будучи первой звездой императорских подмостков, Шаляпин был и самым богатым русским артистом. А потому, когда особняк в Зачатьевском престал вмещать все разраставшееся (и прираставшее вдобавок и прислугой) семейство, певец исполнил свою заветную мечту и купил куда более роскошный дом в экстрадорогом московском квартале — на Новинском бульваре.

 

До модной Флеровской гимназии, в которой учились Борис и Федор Шаляпины, отсюда было также близко, как и от Зачатьевского. Среди товарищей оба Шаляпины не выделялись, хотя изредка, как вспоминали однокашники, держали себя чуть свысока, как бы давая понять, с кем имеют дело их визави. Отец за ними никогда сам не приезжал, потому как был постоянно занят на репетициях, всякого рода съемках или находился где-то за пределами Империи на гастролях.

 

Зато всячески баловал детей своих самыми модными нарядами, которые привозил чаще всего из-за границы. Порой это вызывало даже общественное порицание и упреки в моветоне. Но, как и многие, кто хлебнул лиха, Шаляпин едва ли не панически боялся бедности, которую испытал в детстве. В особенности же боялся того, что его дети могут оказаться в таком положении. Со временем эти страхи приобрели почти что маниакальный характер. А потому уже в эмиграции, когда дети выросли, получили образование и могли уже попросту служить по профессии, он все еще продолжал зарабатывать и на их содержание тоже. А детей было так много!

На два дома

 

Да-да, детей у Шаляпина давно уже было не пятеро. А — вдвое больше. Шаляпин был не только успешен и богат, но и красив как мужчина. И хотя манеры его не слишком-то и отличались изысканной галантностью, однако дамам он нравился как раз совсем не этим, а редкой статью, недюжинной силой и даже некоторой (порой, правда, нарочно подчеркнуто-наигранной) простецкой мужиковатостью. Удалой русский мужик, да при том еще с талантом и известный на весь мир — и правда, что еще надо?!

 

Однако из всех романов, что случались у Шаляпина, лишь еще один увенчался супружеским союзом. Против чар энергичной и богатой красавицы-вдовы Марии Петцольд, с которой Шаляпин оказался соседом на скачках, он устоять не смог. И, как говорят, взял ее даже с детьми — от первого брака. Когда же Мария Валентиновна родила мужу еще троих — Марфу, Марину и Дасию — арифметика стала совсем простой. Десять!

 

Ну что поделаешь, десять — так десять. Артист вовсе и не собирался оставлять первую семью. Да, Иолу он разлюбил, но виноваты ли в том дети?.. Он содержал их, как и прежде. Мудрая и деликатная Торнаги придумала вместе с мужем какую-то вполне невинную легенду, и дети пользовались ей, пока не подросли. А потом — потом они все поняли. Как и все (ну или почти все) дети, которые становятся взрослыми.

 

В Санкт-Петербурге, куда Шаляпин переехал к Марии Петцольд, он сменил несколько адресов, пока семья не осела почти на 10 лет в роскошной квартире по соседству с Каменным островом, где селилась тогда (как, впрочем, и в нашу пору) самая богатая публика северной столицы. Сюда артист возвращался после спектаклей в Мариинском театре. Если не отправлялся ночным поездом в Москву.

 

Так и жил — на два дома. То и дело возбуждая тем самым нелецеприятные слухи. Однако
певца, похоже, это не особенно волновало. Если что-то «такое» звучало в его присутствии, то неосторожному рассказчику сальности чаще всего грозила самая настоящая трепка. А что там судачили, как говорится, за спиной… Реноме артиста Шаляпина уже не могло от того пострадать. Артист Шаляпин был уже подлинным национальным достоянием России. Настоящей «живой легендой».

 

А дети?.. Ну что же, между ними сложились самые замечательные отношения. И хотя они не ездили друг к другу из одной столицы России в другую, но когда выросли и жили почти все за границей, дружили и часто встречались. Семейные дрязги и неурядицы так никогда и не затронули Шаляпиных. Ни отца, который был выше этого, ни его детей, которых он этому научил.

 

Вдали от родины

 

Сказать, что кого-то из детей Шаляпин любил более других — невозможно. Кто-то скажет, что это была Дасия, ибо она была последним ребенком, кто-то — Марина, которая отличалась невероятной внешней красотой, обладала безупречными манерами и врожденным шармом. (Марина Федоровна прожила 97 лет и скончалась всего лишь пять лет тому назад в Риме, где прожила почти всю свою жизнь, до последнего дня куря любимое крепкое «Мальборо» и водя автомобиль).

 

Марина — средняя из дочерей Шаляпина от второго брака (который официально был зарегестрирован лишь в конце 20-х годов во Франции) — была первой, кто из семейства уехал за границу — в Финляндию, — чтобы лечить туберкулез, который случился у нее в годы военного коммунизма в России. Затем постепенно и остальные перебрались во Францию.

 

В СССР с матерью остались лишь Ирина и Лидия Шаляпины. Ирине лишь однажды разрешили выехать к отцу во Францию. Встреча оказалась весьма трогательной, если исключить то, что старшая дочь певца-эмигранта, отнюдь не жаловавшего «софью власьевну» (как полушепотом называли на одной шестой суши советскую власть), насмерть переругалась с отцом на политическую тему. Перед ее отъездом в Москву, впрочем, помирились…

 

А сказки Шаляпин рассказывал, как и прежде. И Марине — пугая ее злой лесной колдуньей — когда приезжал проведать больную дочь в Финляндии (и подарил ей вырезанную из дерева знаменитым скульптором Коненковым бабу-ягу), и совсем еще маленькой Дасе — про волшебную страну Россию — уже в Париже, где к середине 20-х годов собралось все семейство.

 

Несмотря на возраст, а Шаляпину было уже больше 50, он продолжал использовать всякую возможность, чтобы спеть в опере или выступить с концертом, а также записывался на грампластинки, которые все более и более входили в моду. «Надо дать хорошее образование детям и открыть им дорогу в жизнь», — говорил Шаляпин Марии Валентиновне, отправляясь на очередные гастроли. И без подарков не возвращался.

 

Зная особенную любовь Даси к животным, привез ей как-то из Лондона черного пса, которого младшая дочь певца тотчас же окрестила именем Вики — сугубо на английский манер. Сам же Шаляпин называл презабавное животное Микиткой. Даже и тут русскому до мозга костей артисту хотелось, чтобы было на «русский манер». По родине тосковал Шаляпин бесконечно.

 

Первая жена и ее дочери Ирина и Лидия (невзирая на то, что после того, как Шаляпин отказался вернуться на сталинскую родину, его там уже и совсем не жаловали) пытались всеми силами сохранить особняк на Новинском бульваре — для будущего музея. И много-много лет спустя, когда уже все они были мертвы, их мечта осуществилась. Был создан музей и в петербургской квартире. В том числе и при участии Марины Шаляпиной, которая скрупулезно консультировала создателей мемориальной квартиры.

 

Дважды теряя огромные, заработанные тяжелым трудом, состояния (первый раз — после отъезда из России за границу и второй — в годы «великой депрессии») Шаляпин, невзирая на возраст и ухудшающееся здоровье, все же восстановил все, что было утрачено. Но все равно боялся …потерять голос. «Вот состарюсь, потеряю голос и никому не буду нужен, и опять, как в юности, придётся унижаться…» — говорил певец. И снова и снова работал. Чтобы дочь Марина могла стать балериной, занимаясь в студии самой Кшесинской, чтобы сын Федор смог состояться, как киноартист — пусть даже и на маленьких ролях (нашему зрителю он известен по роли старого монаха в фильме «Имя розы»), чтобы Дася стала журналисткой, а Борис — настоящим художником.

 

По счастью, все дети Шаляпина вышли в люди. Борис стал даже знаменитым художником, а Марина, хотя и не сделалась балериной, но зато безупречно говорила на пяти языках и …просто была красивейшей женщиной своего времени. Когда в 1931-ом году она стала «Мисс Россия», гордый за успех дочери отец лишь делал вид, что это ему почти что безразлично.

 

Последний долг

 

Долгими-долгими стараниями детей Шаляпина и более всего хлопотами Федора Федоровича, прах гениального исполнителя был перенесен с маленького парижского кладбища Батиньоль на московское Новодевичье, где покоится он вот уже 30 лет неподалеку от захоронений Игоря и Ирины Шаляпиных.

 

В поездке в Москву гроб с останками певца сопровождали дети артиста. Был пасмурный дождливый осенний день… И Новодевичье закрыли для посетителей. Все вообще происходило как-то наполовину втайне. Впрочем, не из-за непогоды, конечно же. А просто, чтобы советский человек не слишком-то приобщался к событию, связанному с именем артиста-эмигранта.

 

Сегодня на могиле Шаляпина стоит огромный белый памятник… Сам Федор Иванович завещал: «Где бы я ни умер, даже за границей, пусть меня похоронят на Волге…»