Ангелята Вертинского. Язык воспитания «русского Пьеро»

…Когда приходили гости, родители ставили пластинку, с которой звучал немного странный и какой-то чуточку «кукольный» — для детского слуха — голос. Легко рифмующиеся строки про ангелят, что «завелись среди белого дня», свивали флер удивительной сказки, которая заканчивалась, впрочем, довольно грустно. Но грустно по-декадентски. А значит, как бы, не взаправду, понарошку, не наяву…

 

Александр Вертинский

Александр Вертинский

 

Так и жизнь Александра Николаевича Вертинского — великого (вот уж когда это, ставшее нынче столь расхожим, слово, можно употребить по справедливости и по адресу) русского шансонье — была словно не наяву до тех самых пор, пока — к удивлению общества, окружавшего артиста, всех, кто знал и любил его — не родились у него дети. Две дочери. Те самые доченьки из романса, которому они и дали имя, едва успев появиться на белый свет. Те самые «ангелята».

 

Впрочем, русский обыватель в шикарном Шанхае успел удивиться уже два года тому назад. Тогда, приехавший из Парижа Вертинский — звезда эстрадных подмостков, о романах которого судачила вся русская эмиграция (с Верой Холодной — еще в благословенное «мирное время», с Валентиной Саниной — на нерве гражданской войны, и даже с Марлен Дитрих — в «лунные» годы Веймарской республики) — надумал сковать себя узами Гименея со скромной конторской служащей Лидией Циргвава.

 

С грузинской кровью в жилах и экзотической внешности, Лидия была столь же красива, сколь и юна — почти на 35 лет моложе своего мужа. И уже спустя год стала мамой. Первая дочь Вертинских (Лидия приняла фамилию своего знаменитого мужа) — Марианна — родилась еще в Шанхае. Вторая — Анастасия — спустя еще один год, в Москве. Почти в 55 лет записной бонвиван стал добропорядочным отцом. И многим, кто видел его тогда, казалось — Александр Вертинский начинает жизнь заново.

Александр Вертинский с женой Лидией и старшей дочерью

Александр Вертинский с женой Лидией и старшей дочерью

 

Сам он все в тех же «Доченьках» (кстати, полностью его творение — и слова, и музыка) сказал о ситуации предельно лаконично, выпукло и емко. «Все, над чем я смеялся когда-то — все теперь восхищает меня».

 

Но почему так? В чем секрет столь радикальной смены жизненных декораций? Может быть, возраст? Или внезапно, но остро подступившее желание иметь домашний очаг? Наконец, эта потребность в том, чтобы обязательно кто-то ждал? И не публика у артистического подъезда, и даже не восторженные поклонники с ручками для взятия автографа наготове или импрессарио с новым контрактом в руках, а тот, кому ты нужен и безо всякой славы, кому дорог и без нимба звезды.

 

Но, наверное, Вертинский и сам поначалу не знал ответа. А потому просто бежал в соседний с квартирой на Тверской Елисеевский гастроном, где покупал все самое лучшее к утреннему завтраку, который сам и готовил. Пока дамы в доме пробуждлись. Жалел только, что в лучшем столичном магазине нет вестфальской ветчины, которую он так любил. «Подумайте, здесь даже не знают, что это такое», — сказал как-то Вертинский, встретив у входа в Елисеевский давнюю знакомую по Шанхаю. Так что, совсем не строптивая звездная личность, вокруг которой увиваются все вокруг, а нежный муж, отец и семьянин, к тому же умеющий прекрасно варить утренний кофе.

 

И дачу стали снимать тотчас же, как приехали из Китая. Ну как — московская семья, и без дачи?.. Невозможно! В аристократической дачной Валентиновке. Марианна (названная так в честь подруги Робин Гуда из одноименной кинокартины с участием красавца Эррола Флинна), которую в семье называли чаще всего Машей, а отец — Бибой (ну так Марианна как-то назвала автомобиль), и по сей день вспоминает, как остроумно и натурально лауреат Сталинской премии Вертинский показывал хрюшку или лошадь. Они встречались в те поры в Валентиновке наряду с дачным контингентом самого высокого ранга.

 

В отличие от строгой — старинных дворянских кровей — матери Вертинский баловал своих детей, как только мог. Боже сохрани, никогда не порол их, а, напротив, прятал малюток от требовательной Лилы (так Вертинский называл свою жену) под полами дорогого халата. Он словно вспоминал свое несладкое сиротское детство, словно понимал, что не так уж много времени отведено ему быть рядом с дочерьми, и хотел оставить о себе самую добрую память. Что ему, надо сказать, и удалось. А потому прощал и плохие отметки в школе (он и сам — даром, что начинал учиться в известной на всю Россию Первой киевской гимназии — был далеко не лучшим учеником) и не журил за плохое поведение и даже за драки.

 

Да-да, сестрицы могли и подраться на почве обоюдной ревности к отцу. Еще бы! Каждой хотелось думать, что именно она — папина любимица, и что именно ей в первую очередь рассказывается знаменитая сказка Александра Вертинского про кота Клофердона. Сказка без конца. Историю про кота с французским именем, что трудился при этом на московском мясокомбинате имени Микояна, Вертинский сочинял все дальше и дальше, и как бы ни уставал после концерта, рассказывал дочерям на ночь — вместо колыбельной. Если они, конечно, могли дождаться его. Больше всего радости было, когда Вертинский возвращался с гастролей и непременно привозил куклу. Розовую — Марианне, а голубую — Насте. Во всем остальном куклы были совершенно одинаковые. И все равно — Настя ревновала. Но, наверное, таков удел многих младших сестер.

 

Александр Вертинский с дочками

Александр Вертинский с дочками

Подружились доченьки, наверное, лишь тогда, когда вместе съездили в пионерский лагерь — в первый и последний раз в жизни, вернувшись оттуда домой завзятыми хулиганками. А послал их в лагерь отец, посчитавший что его любимицы растут не совсем советскими детьми, что им будет потом трудно находить общий язык со сверстницами, и что чинные прогулки по Тверскому бульвару с боннами за руку особенно ничему «по-советски» хорошему научить не могут, надо быть — одним словом говоря — с коллективом, и, «задрав штаны, бежать за комсомолом», как пел в одной из своих — недекадентских — ариеток Александр Вертинский. Он опять хотел, как лучше, а получилось…

 

Как вспоминала Анастасия Вертинская, надо было видеть знаменитого артиста, смотрящего, как матерящиеся дочки руками едят из кастрюли котлеты. С тех пор девочки никогда не были в лагерях. Лучше уж с боннами… по Тверскому…

 

Тем более что Вертинский очень переживал, когда его обожаемые анеглята-дочери вели себя плохо. Нет, нет, он восхищался отнюдь не всяким поступком своих чад. Напротив. Как-то Вертинский сказал: «Я очень переживаю, когда вы шалите». Но наказывать он не хотел. И создал вот такой своеобразный язык общения — на уровне переживаний. Дети это знали и старались — как могли — не огорчать отца.

 

Он был мудрым, хоти и пел декадентские ариетки. Но как же он радовался, когда узнавал, что Биба и Настя читают, слушают музыку… «Вы должны вырасти разносторонне образованными», — говорил Вертинский и вдобавок ко всему еще и научил любимых доченек кулинарному искусству. Они смотрели, как он готовит салаты. Быстро, виртуозно и — так вкусно! В доме на Тверской и на даче в Валентиновке Александр Вертинский делал это лучше, чем кто бы то ни было. И, наверное, не только там. Ну что же – артист, блиставший в 20-е годы в лучших парижских ресторанах, неплохо знал и их внутреннюю жизнь.

 

На социалистической родине, которую Вертинский так горячо любил и куда так стремился вернуться, он приобрел свой кусок земли лишь незадолго до смерти. И более всего был рад, что купил эту дачу для своих близких, которым теперь уже никогда не придется скитаться по белу свету — даже когда и его не станет на этой земле. «Будет дом, будет много игрушек, мы на елку повесим звезду…» — пел Вертинский… и песня, романс становились былью. Правда, трудиться для этого пришлось так много и до самого последнего дня. Он умер, находясь на гастролях в Ленинграде. И когда артист ушел, его младшая дочь в Москве почувствовала это своим сердцем. В самом прямом смысле слова. «Папа умер?..» — спросила 12-летняя Настя у матери…

 

И ей, и Марианне пришлось так недолго прожить со своим отцом на одном свете. Но разве даже и то, чему он не успел их научить при жизни — актерство — не стало еще одним его даром им после смерти? Быть может, самым главным даром. Самым дорогим…

 

Марианна и Анастасия Вертинские

Марианна и Анастасия Вертинские

Но кто бы мог сказать тогда — сто лет тому назад — когда «русский Пьеро» (как называли приехавшего из Киева в Москву Вертинского) с подведенными мукой глазам, пел о бедной маленькой девочке, «кокаином распятой на бульварах Москвы», и сам покупал белый порошок, — кто бы мог сказать, что этот клоун станет великим артистом и …любящим отцом?..

 

«И просить буду доброго Бога, чтоб продлил мои грешные дни», — звучит и сегодня старомодно-трогательный романс со старинной уже теперь виниловой пластинки. Дней Александра Вертинского было почти 70 лет. И самыми счастливыми из них стали последние годы. А, ведь, совсем не каждому так выпадает в жизни. Так что, думается, Бог услышал его молитвы и подарил Вертинскому радость отцовства — самую большую в жизни бродяги и артиста.



    Автор: Андрей Разоренов, 16 июня 2014 года

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

    Журналист. Пишет на темы религии, культуры, искусства.
    ДРУГИЕ СТАТЬИ РАЗДЕЛА

    Дочь великого артиста рассказала, каким был в ближнем кругу человек, которого знала и любила вся страна.

    Алексей Герман-младший о том, как решился идти по стопам отца, каково быть в профессии «младшим» и об уроках родителей.

    Каждый человек, добившийся больших успехов, когда-то был маленьким. И у него был папа. Мы выбрали несколько эпизодов из биографий знаменитых людей, в которых показано влияние отца на их будущее, выбор пути и становление характера.

    Свежие статьи

    Рассказ об одном летнем дне отца с детьми.

    Сложно понять и принять, что деменция неизлечима, но можно продлить светлый период.

    Актер театра и кино Сергей Перегудов о зрелом отцовстве и о том, как востребованному артисту успевать быть папой и как быть родителем в тревожные времена.