«Стоял июнь, а может март…» Памяти 1812. Часть II

Журнал «Батя» продолжает серию публикаций, приуроченную к 200-летию Отечественной войны 1812 года.

 

Читайте также: Скажи-ка, дядя! Памяти 1812. Часть I

 

Планы сторон

 

Знаешь, когда говорят о военных планах, их расписывают как нечто стройное, мудрое и логичное. Тем более что полководцы впоследствии, в мемуарах, обычно считают нужным подчеркнуть собственную мудрость и предвидение. На деле же зачастую речь идет о взаимных ошибках противников.

 

И это неудивительно: в условиях, когда единственным средством связи между частями остается курьер на лошади (за которыми все воюющие с готовностью охотятся), а единственным средством разведки – подзорная труба, когда нет ни самолетов-разведчиков, ни висящих за пределами земной атмосферы спутников, поиск правильного решения похож на попытку решить уравнение со всеми неизвестными.

 

Именно поэтому тот же Суворов не любил сложных, разветвленных планов типа «первая колонна марширует направо, после чего поворачивает налево; вторая колонна марширует налево, после чего поворачивает направо». Поэтому требовал от подчиненных инициативы и смекалки. Прежние задумки могут мгновенно устареть, нужные приказы вовремя не прийти, сложные маневры обязательно провалятся. Потому планы тех лет необходимо было составлять предельно понятными чуть ли не для каждого солдата.

 

Стоит признать, что планы Наполеона были по-суворовски просты: навязать русской армии одно или несколько сражений, добиться полного разгрома наших войск и продиктовать побежденным мир. Именно так император и воевал, не утруждая себя осадой крепостей или захватом той или иной области. Мол, разобьем армию противника – и все крепости сдадутся сами.

 

Наши же планы… Пожалуй, тут стоит остановиться на личности их создателя.

 

Барон Карл Пфуль, перешедший на русскую службу в 1807 году, был, по отзывам современников, весьма грамотным штабистом, не терпевшим лени или небрежения в делах. Этакий, знаете ли, борец с неграмотностью. Беда только, что, неплохо зная древних авторов, он совсем не знал реальных солдат.

 

Составленный им план был весьма четким и красивым. Первая армия, под командованием Барклая де Толли, должна была с боями отступать к заранее укрепленному лагерю в городе Дрисса, где и обороняться против основных сил Наполеона. Вторая армия, ведомая уже известным нам учеником Суворова, Петром Багратионом, должна была наносить удары по флангам «Великой армии», а третья, генерала Тормасова, – прикрывать вторую.

 

Не хотелось бы уподобляться иным писателям, которые лучше Суворова и Жукова знают как воевать, лучше Александра I или Николая II как править, и вообще близки к изобретению Общей Теории Всего и Спасению Страны от всех бед. И все же теперь ясно, что план Пфуля был хорош, но имел мало общего с реальностью.

 

И, добавим, все-таки не до конца проработан. Почему не выделена четвертая армия, чтобы прикрывать третью? И пятая – чтобы прикрывать четвертую? И ведь пятую армию тоже хорошо было бы прикрыть… Да и координировать действия трех армий – задача довольно нестандартная и по нынешним временам, с телефонной, спутниковой и радиосвязью. Предкам же некогда было дожидаться, пока все это изобретут, и единственным способом связи между частями оставались конные курьеры.

 

Впрочем, кроме шуток, главным недостатком этого плана была в первую очередь сила нашего противника. Никто и представить себе не мог, что Наполеон соберет столь значительную армию. В ловушку для волка попал здоровенный, очень злой и очень умный медведь.

 

Начало. Рига, Петербург, Полоцк, Кобрин

 

Июньское воскресенье, вторжение лучшей в Европе (а, пожалуй, и в мире) армии. Наши войска отступают с тяжелыми боями. Началась Отечественная война…

 

Нет, читатель, это – не о 1941-м годе. Лето 1812-го было не менее жарким, чем лето 41-го. И почти в тот же день, что и много позже, 24 июня, началось то, что назовут «вторжением двунадесяти язык».

 

Наполеон великолепно использовал то, что русские армии поначалу были разъединены. «Теперь Барклай и Багратион никогда не увидятся!» — заявил император. Но к ним мы вернемся чуть позже. Сперва стоит кратко остановиться на второстепенных участках войны.

 

Хотя – как сказать. Все же столицей России тогда был Санкт-Петербург. Именно на него нацеливался 30-тысячный корпус маршала Макдональда, который должен был взять Ригу и соединиться с примерно таким же по численности корпусом маршала Удино.

 

Однако старый, опытный, битый еще Суворовым Макдональд Ригу так и не взял, объясняя это отсутствием осадной артиллерии, которая, якобы, так и не прибыла. Там, под Ригой, Макдональд и простоит всю войну, видимо, не желая связываться с воспитанниками Суворова. Худо ли – осаждаем себе крепость, которая никуда не денется и не сманеврирует, проявляем героизм при отражении вылазок защитников крепости — во всяком случае, именно об этом отписываемся в реляциях, — рассчитывая, что у самих защитников Риги Наполеон явно ничего не уточнит.

 

Впрочем, у Макдональда было весомое оправдание: большую часть его корпуса составляли пруссаки. Нет, солдаты у Пруссии всегда были очень хороши. Но вот никакого желания воевать с русскими и умирать за интересы французского императора у немцев не было. Можно сказать, что этот корпус одним своим существованием сковал примерно 18-тысячный гарнизон Риги. Размен был бы почти равноценным, если бы не приключения маршала Удино, которому Макдоналд, по идее, должен бы был помочь.

 

Для обороны Петербурга был выделен отдельный корпус генерала Петра Витгенштейна. Не зная о том, что Макдоналд предпочтет устроить себе «отдых на рижских пляжах», опасаясь соединения французов, Витгенштейн был вынужден атаковать Удино.

 

Да, противник под белорусским селением Клястицы 18 июля 1812 был почти вдвое (28 тысяч против 17 Витгенштейна) сильнее. Но не дожидаться же, пока он станет сильнее вчетверо! И Витгенштейн атаковал.

 

Этот бой принес славу и ему, и особенно отличившемуся в бою генерал-майору Якову Кульневу, со своими гусарами и казаками опрокинувшему превосходящую силами кавалерию противника.

 

В этом бою был момент, когда французы подожгли единственный мост через реку Нишу – но русские гренадеры атаковали врагов, перебравшись на тот берег по горящему мосту!

 

Увы, этот бой для Кульнева стал последним: уже на исходе выигранного русскими трехдневного сражения отважный генерал погиб.

 

Трудно сказать, действительно ли французы потеряли в том сражении почти половину своих сил, как писал в реляциях Витгенштейн. Однако Удино вынужден был вместо похода на Петербург вернуться в Полоцк, ставший к тому времени тылом французской армии. А неугомонный Витгенштейн 6 августа, за 20 дней до знаменательного Бородинского сражения, даже штурмовал Полоцк!

 

Увы, император Наполеон сумел выделить из своей «Великой армии» еще один корпус для помощи Удино. Спаситель Петербурга, как стали называть Витгенштейна, спасти от агрессоров Полоцк не смог. Пока.

 

Не менее удачно действовала на южном направлении 3-я армия генерала Александра Тормасова. Располагая всего 25 тысячами человек, к концу июля Тормасов очистил от французских войск Кобрин, Пинск и даже Брест. Брест, читатель! Фактически Тормасов вышел на государственную границу страны уже через месяц после начала вторжения.

 

Вдобавок к уже имевшимся ранее на этом направлении силам Наполеон выделил 30-тысячный австрийский корпус. Противник получил серьезный перевес над Тормасовым… Однако этим перевесом воспользоваться не торопился.

 

Австрийцы, как и пруссаки под Ригой, решительно не желали умирать за чужого императора, и потому их вполне устраивала «странная война». Устраивала она, разумеется, и Тормасова, отвлекшего на себя значительные силы «Великой армии».

 

Витгенштейн, Тормасов, начальник гарнизона Риги Эссен… они в начальный период войны уничтожили, пленили или просто сковали боем почти полтораста тысяч солдат противника!

 

Впоследствии, после смерти Кутузова, Витгенштейн одно время будет главнокомандующим русской армии. Да, он проиграет несколько битв Наполеону – но проиграет он их самому Наполеону! Его же маршалам в том жарком 12-м году пришлось немало натерпеться не только в боях под Бородино, Тарутино или Малоярославце, но и там, под Полоцком, Луцком, Клястицами…

 

Отступление главных сил. От Немана до Смоленска

 

Знаете, как выглядел обычный бой обычной русской части против французов и прочей «сборной Европы» в те дни на основном фронте?

 

Превосходящие в 3-4 раза силы врагов напирают отважно и умело. Просто стоять насмерть нельзя – рано или поздно они сомнут. Отступать слишком уж быстро, без боя, тоже нельзя – французы ударят в спину. Необходимо отступать, полностью при том сохраняя порядок. В любую минуту из походного строя перестроиться для встречи «дорогих гостей». Не побояться ударить в штыки трехкратно превосходящего врага. А потом – вновь отступать…

 

И – погибать тоже нельзя. Врага в три раза больше! Его вполне устроит, если наш солдат заберет с собой одного неприятеля и погибнет.

 

Пусть противник непобедим, пусть он превосходит в числе – отступи, но не беги, стой насмерть, но не погибни! Невыполнимая задача?

 

Только не для русской армии 1812-го! Только не для суворовских «чудо-богатырей», не для Багратиона, 20 лет воевавшего вместе с Суворовым, не для Барклая де Толли, не для Неверовского и Раевского, не для Платова, не… что ж, здесь можно перечислять фамилии до конца статьи.

 

Правда, пока что армия сражалась с Наполеоном «поврозь». Фактически до середины августа у русских войск… не было главнокомандующего!

 

Эту ношу поначалу взвалил на себя сам Александр I, но, понимая свою слабость в военном деле, русский император не мешал делать свою работу тем, кто на военном деле не одну собаку съел. Быстро убедившись, что военным он помочь не может, император оставил армию и вернулся в Петербург, заниматься переговорами с дипломатами союзников и с собственными же крупными аристократами. Наверное, он был самым подходящим в России человеком именно для дипломатической деятельности.

 

В итоге же получилось, что командующий отсутствует в принципе. Барклай де Толли, которого иногда называют командующим русской армии до Кутузова, был всего лишь командиром самой многочисленной из русских армий, и не имел никакой власти над командующим 2-й армией Багратионом. И уж конечно, не мог ничего приказывать Витгенштейну или Тормасову – впрочем, они-то как раз в приказах и не нуждались, как показано выше.

 

От прежнего плана – стояния в укрепленном Дрисском лагере – пришлось отказаться: не было никакой возможности силами Барклая удержать эту позицию. 1-я и 2-я армии продолжали отступать – с тяжелыми боями, не позволяя себя разбить. Сейчас можно было сделать только это – не позволить себя разгромить. Продержись сегодня, завтра и послезавтра. Что будет потом? Отступать хоть до Камчатки, чем грозился Александр I перед самой войной?

 

Камчатка – она далеко. Для начала нужно уйти из Гродно, близ которого располагалась армия Багратиона. Сначала нужно пережить страшный трехдневный бой под Островно, после которого Наполеону так доложат о состоянии французских войск: «…Еще 6 дней марша, и кавалерия исчезнет…» Нужно соединить силы 1 и 2 армий, подтянуть подкрепления, заставить французов растратить свой огромный численный перевес на гарнизоны захваченный городов. Возможно – разгромить противника по частям. Возможно – что-то еще. Но сначала надо просто выжить.

 

Попытались поймать вторую армию Багратиона маршал Даву и младший брат императора, Жером Бонапарт. Их совместные силы, по обыкновению начала этой войны, превосходили Багратиона почти вдвое. Даву опередил Багратиона, планировавшего отход через Минск; не позволил ему соединиться с армией Барклая в Витебске. Бонапарт-младший готовился ударить по Багратиону с юга.

 

Однако в результате боя под Салтановкой, где корпус 2-й русской армии под командованием генерала Николая Раевского атаковал вдвое превосходящие силы врага и задержал их, путь к Смоленску для Багратиона был открыт. В этом бою был момент, когда Раевский лично повел своих солдат в атаку. Впрочем, когда-то так же поступал и Суворов, а уже в другой Отечественной войне под Ленинградом так же поступит маршал Ворошилов. В России всегда хватало не только храбрых солдат, но и отважных генералов.

 

Там, под Смоленском, Багратиона ожидало соединение с первой армией Барклая, прорвавшейся к Смоленску благодаря героям Островно. И – ожидала еще одна битва, на сей раз уже с основными силами противника под командованием самого Бонапарта.

 

Медленно таяли силы Наполеона – ведь и русские не тратили даром пуль и картечи, и французские тылы нужно было охранять. И все же, когда русские армии соединились под Смоленском, на 120 тысяч русских приходилось 180 тысяч французов. Этого было слишком много, тем более, сам Наполеон на поле боя вполне стоил еще тысяч сорока.

 

Да, наша армия, от последнего солдата до Багратиона, командующего почти половиной русского войска, готова была сражаться. Пусть и лечь под стенами Смоленска до последнего, но не отступить! «Не смеют крылья черные Над Родиной летать…» Наверное, не видевшие в жизни «черных крыльев» фашистских самолетов и не слышавшие этой песни русские солдаты под Смоленском думали именно так… Тем мужественней был поступок Барклая де Толли, приказавшего отступить.

 

Пока еще Наполеон был непобедим. Барклай, человек мужественный, несомненно, готов был пожертвовать своей жизнью – но не армией и не Россией.

 

Генеральное сражение вновь откладывалось.

 

От Смоленска и до Кутузова

 

«А между тем в замке шефа…» Помните этот замечательный мультфильм? Да, между тем в Санкт-Петербурге, столице страны, зрело недовольство русским шотландцем Барклаем. «И были для кручины сурьезные причины».

 

Несмотря на героизм русских солдат, на мастерство русских генералов, не давших разбить себя лучшему полководцу мира, армия отступала. Она не могла воспрепятствовать грабежу и разорению наиболее развитых областей страны. Солдаты «Великой Армии» прославились в эту войну гнусными преступлениями, и мерзостями вроде «переоборудования» церквей под конюшни, грабежами и насилием. И все это происходило на русской земле, с русскими людьми. В конце концов именно это и стало причиной всенародного сопротивления захватчикам.

 

Армия меж тем отступала.

 

А ведь на других направлениях войны все было не так уж и печально.

 

Под Ригой, крупнейшим российским портом и крепостью, как мы помним, намертво застряла осаждающая ее армия. Наступал на Санкт-Петербург корпус Удино, битого еще Кутузовым в 1805-м. И в этот раз русские войска объяснили ему, «почем за рыбу деньги», отбросив к самому Полоцку. На юге же Тормасов, командовавший русскими силами на Украине и южной Белоруссии, и вовсе почти вышел к границе.

 

И только у де Толли дела шли совсем уж неважно. Что поделать, против него выступал лично Наполеон с лучшей частью своей «Великой армии», более заслуживающей названия «Великой банды». И потому в Петербурге…

 

Там, в Петербурге, грудью защищал армию от гнева высокопоставленных магнатов, дворян и помещиков император Александр I. Он всячески соглашался с возмущением, которое выражали аристократы… и до последней возможности не менял Барклая де Толли и не мешал ему распоряжаться так, как считал нужным наш по факту командующий.

 

Однако, как известно, короли могут далеко не все. И императоры тоже не всесильны. Это мы сейчас принимаем мысль о том, что Наполеон до поры до времени был непобедим как должное. Тогдашнее русское общество было «избаловано» победами Суворова и не понимало, почему супостат еще не разбит. Русские дворяне были возмущены разорением своих земель, и видели в шотландском происхождении Барклая и его действиях доказательства измены.

 

У нас были и союзники – англичане. И их тоже не вполне устраивало отступление основных русских сил. Они предпочли бы вместо этого серию сражений русской армии с Наполеоном, в ходе которого войска французского императора обязательно понесли бы потери. Эти союзники также давили на Александра I, и игнорировать их совсем император не мог.

 

И потому вместо Барклая командующим русской армии, продолжавшей отступление, был назначен Кутузов. Верный ученик Суворова, ветеран штурма Измаила, немало повоевавший и против французов. «Природный русак», никак не немец и не шотландец.

 

И грянул бой…

 

 

 

* В названии статьи использована цитата из песни В.С.Высоцкого «На стол колоду, господа…»