Большая «малая Церковь» Романа Гетманова

Цифры не всегда бывают сухими. Они бывают красноречивыми и яркими: 10 детей, 7 внуков (сын и внук учатся в одном классе), старшему ребёнку – 30, младшему – 5.

 

Вы не ошиблись, речь пойдёт о многодетной семье – большой «малой Церкви». Её глава – Роман Николаевич Гетманов, акушер-гинеколог, работающий в Московской городской клинической больнице № 70 (Спасо-Петровский госпиталь мира и милосердия).

 

Можно бы привести и другие цифры: сколько желанных детей благополучно появилось на свет благодаря мастерству этого человека, сколько «нежеланных» – избежало насильственной смерти в материнской утробе благодаря его беседам с женщинами, решившимися пойти на аборт. И эти цифры были бы не менее красноречивы, но только известны они одному Богу…

 

Всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше (Иак. 1, 17)

 

— Роман Николаевич, простите за нескромный вопрос: десять детей – это ещё не предел?

 

— Конечно, мы бы хотели, но мне 54, жене 51. Возраст…

 

— Вступая в брак, вы уже планировали стать многодетным отцом?

 

— «Планировал» – неподходящее слово. Деторождение – это ведь не покупка машины. Десять детей – слава Богу, один ребёнок – тоже слава Богу. Нельзя забывать, что на сегодняшний день статистика выдаёт 20% первичного бесплодия (когда оба человека совершенно здоровы, а детей нет). Как тут планировать?

 

— И всё же сегодня от молодых людей нередко можно услышать: «Сначала надо «встать на ноги», заработать на то-то и то-то, а уж потом думать о ребёнке. Да и вообще: мы ещё не наобщались друг с другом».

 

— Эта логика, конечно, ущербна и основана на лжи. Часто она имеет страшные последствия. Живут два человека, не имея друг перед другом никаких обязательств, не венчанные, иногда и не расписанные. Живут для удовольствия. Но за удовольствие приходится платить: наступает «незапланированная» беременность, которая им совершенно не нужна. Нередко они её прерывают. И всё. Отношения тут же заканчиваются. Аборт убивает семью, а если люди ещё не подошли к семейным отношениям, то понятно, что на следующий день они найдут себе для удовольствия кого-нибудь другого. Только потом их поступок вернётся – вернётся тяжёлой травмой и страшными угрызениями совести, если, конечно, душа ещё окончательно не погибнет к тому моменту.

 

Доктор, ну что вы мне рассказываете!

 

— Как человек, уже много лет ведущий непримиримую борьбу с абортами, вы наверняка можете ответить на вопрос: почему же люди всё-таки идут на это?

 

— Лет 15 назад я в течение года выполнял в одном родильном доме такое послушание: разговаривал с женщинами, которые собираются сделать аборт. Помню, я поразился человеческой дикости. В сознании многих сделать аборт – то же самое, что сходить к зубному врачу. Они просто не понимают, что ребёнок в утробе – это уже живой человек со своими эмоциями и переживаниями, что отличается он от рождённого только по двум параметрам: по весу и способу питания. Для них это просто кусочек мяса, который можно выбросить и пойти домой как ни в чём не бывало.

 

Вот приводит мама дочку. Я говорю: «Мама, как вы можете?» Мама на меня спокойно смотрит и говорит: «Доктор, ну что вы мне рассказываете, я сама сделала 10 абортов – и ничего. А дочь-то чем лучше меня?» О чем это говорит? О том, что мама – глубокий духовный инвалид. А дочь безропотно идёт с ней за ручку. Можете представить, какая атмосфера царит в этой семье?..

 

Я убеждён, что такое огромное количество бытовых убийств в нашей стране (убивают чем попало: сковородками, утюгами, поленьями, топорами, вилами) – это тоже последствия абортов (здесь Россия также «впереди планеты всей»). Когда люди допускают убийство собственных детей, они переходят некую черту, после которой уже готовы убивать друг друга. И что говорить об обычных людях, если даже в ординаторской (во врачебной среде!) сидят женщины и в присутствии коллег, в том числе мужчин, спокойно рассказывают о том, сколько они сделали абортов.

 

Кому мешает род человеческий

 

— Если такое возможно даже среди людей с медицинским образованием, значит, причина абортов не только в человеческом невежестве?

 

— Есть ещё одна причина – это совершенно беспардонная пропаганда, основанная на подмене понятий. Помню, на работе я увидел рекламу «Мама, папа и я». Стоят: мужчина, женщина, а между ними – собака. Это же страшно! Вообще, сегодня на семью идёт огромная атака. И как только наш народ держится – я не знаю.

 

Один мой друг живёт во Франции с женой и детьми. Он в панике, потому что законы, которые там приняли, целенаправленно убивают семью. Наконец, французы поняли, в какую яму их загнали, и стали с протестами выходить на улицы. Но чем это закончится? Сейчас правительство травит их на демонстрациях газом.

 

— Во всех ли странах женщины имеют возможность сделать аборт?

 

— Если брать Европу, то было две страны – Португалия и Польша, – где это было полностью запрещено на уровне законодательства. Но Португалия постепенно сдаётся. Да и Польшу сильно «ломают об колено». Есть такая медицинская норма как «аборт по медицинским показаниям», и женщина, здоровье которой подорвано в результате того, что ей не сделали аборт, имеет право обращаться в суд с соответствующими жалобами. И вот Всемирная организация здравоохранения и Евросоюз намеренно выискивают такие случаи с тем, чтобы надавить на Польшу. Но Польша пока держится.

 

— То есть атака направлена не на конкретную нацию, а на институт семьи как таковой и на человека в целом. В чьих это интересах?

 

— Разве вы не помните, кого в Писании называют «врагом рода человеческого» и «отцом лжи»? В его это интересах…

 

— Вам лично удавалось отвести женщину от аборта?

 

— Да, процентов 15 из тех женщин, с которыми я беседовал, отказались от убийства ребёнка. И всё же одними беседами ситуацию не исправить.

 

Храм должен стать домом, чтобы дом стал храмом

 

— Мне кажется, ваша семья – замечательный пример. Хотя кто-то думает о многодетности с ужасом: сколько ртов! сколько трат! сколько головной боли! да ни за что на свете!

 

— Обо всех этих «тяготах многодетной жизни» и о том, что, дескать, не надо «плодить нищету» – говорят люди, которые считаются только с личным опытом и ничего другого не понимают и не признают. Я знаю немало многодетных семей, и, слава Богу, нет среди них ни одной, где люди умирали бы с голоду. Были случаи, когда, глядя на мою семью, знакомые говорили: «Вроде не бандиты, не воруют, не грабят – а ничего, всё равно живут. А мы чем хуже?» – и в их семьях ещё и ещё рождались дети.

 

— А вы сами не из многодетной семьи?

 

— Нет. Нас у родителей было двое. Так же и у жены. Большое счастье, что мы с ней достаточно рано воцерковились.

 

— Ещё в советское время?

 

— Да. Пришли в храм просто потому, что интересовались культурой, традициями. Как, например, можно читать Пушкина, не зная Евангелия? А когда пришли, поняли, что мы – дома. Встретили замечательных священников. Сегодня их имена на слуху, а тогда это были просто молодые батюшки, которых окормлял известный священник отец Всеволод Шпиллер. Служили они тогда тайно. Наших первых детей мы крестили в квартире. У нас до сих пор хранится крестильная резиновая ванночка.

 

— Я знаю людей, которые, будучи верующими, тем не менее вспоминают не без ностальгии какие-то моменты советского прошлого. А вы?

 

— Свои воспоминания я не идеализирую. Отец – преподаватель Строгановского училища, мать – работник Ленинской библиотеки. Приходили гости, сидели на кухне, пели песни под гитару, курили, обсуждали политику; каждую неделю я ходил с родителями в Третьяковку – нормальная жизнь средней интеллигенции хрущёвского, брежневского периода. Но я не понимаю, как можно ностальгировать по временам, когда сама идея жизни была совершенно искажена.

 

Евангелие было объявлено запрещённой книгой, его нельзя было купить. Все Евангелия, которые у нас были, – это те, что сохранились от бабушек и дедушек. Помню, в 70-х годах мой тесть привёз Библию из-за границы; в номерах европейских гостиниц на столе часто лежала Библия карманного формата, которую можно было забрать и привести с собой. У нас же учение Христа было заменено лживой доктриной о «рае на земле». Да, был «моральный кодекс строителя коммунизма», который, кстати, нагло сдёрнули с нагорной проповеди Спасителя (это исторический факт), но идея-то главная была совершенно другая. Это была идея превозношения человека, а Бог был забыт.

 

Поэтому мы живём в самое счастливое время. Такой свободы, как сейчас, Церковь в нашей истории никогда не знала – ни в средние века, ни в императорской России. (Почитайте хотя бы записки отца Туберозова из «Соборян» Лескова, и вы поймёте, насколько «свободна» была Церковь в XIX веке). Сегодня меня никто не заставит сделать аборт. Меня бы и в советское время не заставили его сделать, но за это я мог претерпеть многие скорби и искушения (что и происходило периодически). Сейчас такого нет. В этом отношении я с оптимизмом смотрю в будущее.

 

«Обыкновенный троечник» и его дети

 

— Как вы нашли своё призвание?

 

— История совершенно простая. Я с детства большой любитель природы: люблю рыбачить, грибы собирать. У меня была мечта: закончить биофак и жить потом на каком-нибудь кордоне с детьми и женой, спасать птичек, рыбок, зверей, ухаживать за ними, наблюдать и что-то записывать. Но экзамены на биофак я провалил, пошёл в армию и через два месяца службы вся блажь насчёт кордонов и заповедников куда-то испарилась. Стало ясно, что нужна профессия. У меня дед был врач, бабушка акушерка, поэтому я решил пойти в медицинский. Вернулся со службы и поступил, причём без всякого блата, два балла даже перебрав.

 

У жены другая история: родители химики, доктора наук. Думали, разумеется, что дочь пойдёт по их стопам на химфак МГУ. А она им в пику тоже подала документы в медицинский и поступила. Закончила с красным дипломом и… уже со вторым животом. Её родители обижались, что она не пошла в науку, а стала почему-то рожать детей. А сейчас спросите её: хотела бы она что-то поменять? Она даже не поймёт вопроса.

 

— А вы как-то влияете на своих детей в плане выбора пути?

 

— Пытаемся, конечно, иногда, но это даже не всегда нужно. Тут необходимо иметь терпение – и всё станет на свои места. Детей надо с раннего возраста постоянно водить в храм, говорю вам это как многодетный отец. А остальное придёт.

 

Две дочери у меня уже отучились в институте (старшая – биолог, вторая — филолог), сын закончил дизайнерское училище.

 

Трое детей ещё учатся: одна – в Свято-Тихоновском университете на монументальной живописи, сын – в ветеринарной академии, ещё один сын в июне вернулся из армии, пошел в университет морского флота имени Макарова на судомеханика. Нам всем, конечно, жалко отпускать его в Питер. Но что поделать? Хочется ему по морям ходить – пусть ходит.

 

— Какой ассортимент профессий! А кто-нибудь из детей собирается идти по вашим профессиональным стопам?

 

— Да, одна из дочек, она сейчас в 9 классе учится. Желание у неё есть, и человек она способный – думаю, осилит.

 

Вообще, это поразительно. Вроде все из одной семьи, а с такими разными наклонностями и способностями. Девочки у меня более организованные. Все очень хорошо учились, сразу поступали в вузы. Мальчики не такие: им нужна какая-то встряска, чтобы в себе разобраться.

 

— Сыну тоже не повредила армейская служба?

 

— В результате да. До армии он уже проучился год в МИСИСе. Там увлёкся мотоциклами. Стал по ночам подрабатывать в кафе и скопил на какую-то развалюху (я на это принципиально ни копейки ему не давал), сам её с приятелями восстановил и начал ездить. От меня он этот агрегат скрывал, знал, что я это не одобрю.

 

И вот однажды жена звонит мне домой из деревни: «Митя выехал». А деревня у нас – двести километров от Москвы. И когда Митя вошёл в дом, и я посмотрел на часы, я понял, что с этим нужно что-то делать: он проехал это расстояние быстрее, чем я проезжаю на автомобиле. И что я мог сделать? Парню 17 лет. В институте, конечно, уже учится, но голова-то ещё – сами понимаете… Я говорю: «Сынок. Всё равно у тебя в институте нет военной кафедры и служить придётся, а я по своему опыту знаю, что отслужить лучше пораньше, с ребятами своего возраста».

 

В общем, уговорил я его, и он пошёл в военкомат. «Пойду служить, но только в Морфлот». Его взяли. Через два месяца прислал мне sms: «Пап, прости меня, что я был такой дурак». Пришёл из армии взрослым человеком, который хочет работать, у которого есть цели в жизни. Перевелся из МИСИСа в Питер в университет имени Макарова сразу на второй курс.

 

Вообще, армия дисциплинирует. Я, например, никакой не гений, обыкновенный троечник; схватываю что-то, но сидеть за столом часами терпения не хватало никогда. Однако у меня в институте ни разу не было никаких «хвостов», я понимал, что не могу прогуливать занятия, потому что у меня должна быть профессия. Всё это последствия взросления, которое пришло в армии.

 

Жить и умереть единым целым

 

— Кстати, о дисциплине. Во время венчания читается отрывок из Послания Апостола Павла к Ефесянам, где говорится, что муж глава жены, как и Христос глава Церкви. В вашей семье это соблюдается?

 

— Многие цитируют этот отрывок, неверно его понимая. Апостол говорит не о доминировании, а о любви. Но надо понимать, что жизнь иерархична. Есть начальник, а есть подчинённые. Есть младший слесарь и старший слесарь. Так же и в семье. А как иначе?

 

Вот я сегодня был на работе. Пришёл домой. Думаете, я могу ещё с детьми уроки поделать? Умру тут же. И когда четыре ребенка разных возрастов одновременно делают математику (это же ужас!) и я гляжу, как жена между ними бегает, то я понимаю, что это великий труд, что я ей в подмётки не гожусь. У каждого свои обязанности. Жена в чём-то воспитывает мужа, муж – жену, оба они изначально разные, а умирают уже единым целым. В этом и есть поступательное развитие семьи. Об этом Апостол и говорит. И из этого складывается малая Церковь – семья. В противном случае – хаос, анархия.

 

Жена – это даже не тыл. В бытовом смысле – она главный человек в семье. У меня сейчас забота, чтобы, занимаясь внуками, она не брала на себя слишком много, чтобы совсем её не «заездили». Сегодня даже на детей «наехал»: «Что ж вы, – говорю, – мать с внуками бросили, а сами по своим делам разбежались. Надо ведь человеку и отдохнуть».

 

Лучше читать, чем отчитывать

 

— А у вас бывает возможность отдохнуть?

 

— Да, у меня даже есть своя комната. Когда несколько дней не сплю, могу прийти и лечь спать. Ещё, если бывает возможность, уезжаю на один-два дня в деревню. Зимой – посижу над лункой, летом-осенью – на лодке поплаваю, грибов наберу. Так я восстанавливаюсь и потом уже снова могу идти работать. Я ведь всё время рожаю, рожаю и рожаю. Надо иногда переключаться.

 

— Есть что-то, что вы не успеваете сделать с детьми, а хотелось бы?

 

— Лишний раз поцеловать. Всё время какие-то проблемы: провинился, что-то не то сделал. А ведь иногда можно просто поцеловать – и всё.

 

— А можно в воспитании ребёнка вообще обойтись без наказания?

 

— По-моему, нет. Но наказание не должно быть под горячую руку. Надо стараться (и с опытом это придёт) выдерживать паузу. Тогда и мера наказания будет другой, и раздражение пройдёт, и ребёнок лучше поймёт, за что вы его наказываете. Опять же, нельзя наказывать по пустякам. Я не терплю лжи, и ещё не терплю, когда ребёнок упрямится в совершённом проступке, занимается самооправданием. А всякие шалости вроде разбитой посуды и порванных штанов – это ерунда. Порвал штаны – что ж, пойдёшь завтра в школу с заплаткой.

 

— Как сохранить доверительные отношения с детьми?

 

— Детей никоим образом нельзя унижать. Если вы сумеете этого избежать, они всегда будут с вами откровенны. Знаю по опыту. Я иногда могу пошутить, сыронизировать, разговаривая с ребёнком. Я это делаю без зла, для меня это естественно (такой характер), но потом вижу, как дети переживают и «закрываются», особенно девочки…

 

А ещё очень важно читать детям на ночь. Это сплачивает их с родителями, и они потом это помнят всю жизнь. Правда, читать надо не абы что, а настоящую литературу. Все мои слушали в детстве Аксакова «Детские годы Багрова-внука», рассказы Лескова, Толстого; из иностранных авторов – Ганса Фалладу «У нас дома в далёкие времена», Джеральда Даррелла. Жена до сих пор читает эти книги младшим, и старшие иногда подсаживаются послушать.

 

Наука любви

 

— Все мы любим своих родных, друзей – тех, кого хорошо знаем и кто нам близок. Но далеко не каждый из нас может сказать: «Я люблю людей». Можете ли вы это сказать?

 

— Любить всех людей – это «высший пилотаж» в духовной жизни. Я очень часто об этом думаю в силу своей профессии. Если врач не любит своих пациентов, тяготится ими, ненавидит их – это признак профнепригодности. Увы, у меня иногда возникает и какое-то раздражение, и несогласие с людьми. Я не эталон, не идеал, я грешный человек со своими страстями и муками. Но я никогда не делал абортов. Надеюсь, Господь меня как-то за это пощадит.

 

А любовь – это высший дар. Как-то ко мне пристал один коллега: «Я, говорит, хорошо понимаю, что такое рай у магометан. В их книгах всё ясно описано. А у вас что за рай? Ни гурий нет, ни травки зелёной, ни ручейков, ни фазанов». И как ему объяснить, что рай – это просто состояние любви? Рай – это и есть любовь. И семья этому учит.