«Фабрика марионеток». Размышления в начале учебного года

Полное название эссе Джона Тейлора Гатто — «Фабрика марионеток. Исповедь школьного учителя». Джон Тейлор Гатто – американец, двадцать шесть лет он проработал в государственных школах. В 1991 году он был признан учителем года в Нью-Йорке. Имеет государственные награды за выдающиеся заслуги в области образования. В настоящее время Джон Гатто продолжает работать учителем и горячо ратует за реформирование системы государственного школьного образования. Его эссе получило первый приз на конкурсе, проводившемся Колумбийским университетом. Речь в нем идет, разумеется, только об американской системе образования, но наблюдения, которыми делится автор, выводы, к которым он приходит на основе этих наблюдений и личного опыта – все это не может не заставить задуматься и о нашей школе. Как много общего, к сожалению… Мысли, которые занимают Гатто, на первый взгляд могут показаться неожиданными, отчасти даже и шокирующими, а кому-то они, напротив, откроют глаза на истинное положение дел. В любом случае, эта работа мало кого оставит равнодушным, как мне кажется. В особенности это касается родителей. Есть о чем подумать в начале учебного года, одним словом.

Придя работать в школу и познакомившись поближе с системой государственного образования, Джон Гатто приходит к выводу, что школа учит детей вовсе не тому, что официально заявляет во всевозможных программах и учебных планах. По убеждению Гатто, школьный учитель преподает совсем не географию, к примеру, или английский, а вот какие семь предметов.

Предмет первый – бессистемность. Школьные предметы мало связаны между собой, каждый курс идет своим чередом, никак не соотносясь с другими. За один школьный день ребенок узнает слишком много разного, и ничто не изучается достаточно глубоко. Строго говоря, это просто набор различных фактов, которые никто не учит анализировать. Гатто сравнивает его с лоскутным одеялом. А ведь каждый этап обучения, каждый факт должен рассматриваться как составная часть целого – иначе какое может быть систематизирование и анализ? А добротного образования не может быть без этих навыков.

Предмет второй – сепарация, иными словами – разделение. Каждый ребенок должен оставаться в том классе, в который он попал (для американской школы это важный момент, поскольку классы подразделяются на сильные и слабые). Каждый ребенок снабжен набором ярлыков, по признаку успеваемости, например. Таким образом, детей учат тому, что людей можно и нужно делить на группы. Результатом сепарации, по мнению автора, является то, что «каждый ребенок занимает в пирамиде определенное место и вырваться из этого круга может только случайно». (Здесь и далее цитаты по переводу Юлии Казанцевой.) Замечу снова в скобках: для американцев, пропагандирующих демократическое бесклассовое общество, это удар ниже пояса.

Предмет третий – безразличие. С одной стороны, учитель хочет и даже требует, чтобы дети были увлечены предметом, с другой же – когда звенит звонок, дети должны все бросить, как бы ни было важно и интересно, «выключиться» и идти на следующий урок, «включаясь» заново там. Никакая работа, выходит, не стоит того, чтобы ее закончить.

Отвлекусь на минутку от Америки: помните замечательный советский фильм «Весна на Заречной улице»? В нем есть иллюстрация к этому пассажу. Учительница рассказывает классу: «В тот год, когда армии Суворова штурмовали Альпы, когда в своем холодном дворце доживал последние дни жестокий и трусливый император Павел, в Москве, в доме родовитых, но обедневших дворян Пушкиных родился…» – на последнем слове звенит звонок. Учительница растерянно пожимает плечами, ученики выходят из класса, один из них иронически улыбается: «А вот интересно, кто же это все-таки родился?..». Эпизод призван, думается, показать первые неопытные шаги молодого преподавателя, но пример все же показательный.

Вернемся к эссе. Предмет четвертый – это эмоциональная зависимость. С помощью оценок, системы иных разнообразных поощрений и наказаний ребенка приучают подчиняться командной системе. Проявление индивидуальности – бич школьной системы, это позволяется только в редких, исключительных случаях в качестве привилегии.

Пятый предмет – интеллектуальная зависимость. Ученики ждут, когда учитель скажет им, что делать. Одним из важнейших уроков, которые дети получают в школе, является то, что «в жизни можно и нужно полагаться на мнение других людей, более умных, более опытных, более образованных». Успешные дети охотно следуют воле учителя, неуспешные пытаются сопротивляться, отстаивают свое право решать, когда, как и что учить. Гатто замечает здесь, что с такими «неуспешными» детьми непросто бороться, когда родители поддерживают их. Но, к сожалению, такое встречается крайне редко, несмотря на падение репутации школы как таковой. Родители не защищают детей, они не желают признавать, что неправа может быть школа, а не их ребенок. А в дальнейшем мы получаем несамостоятельных, инфантильных взрослых, которые не могут принимать решений и не отвечают за свои поступки.

Предмет номер шесть – зависимость самооценки от мнения окружающих. Люди нуждаются не только в указаниях специалистов, но и в их оценке своей деятельности и своей личности как следствие. Автор пишет: «Если вы когда-либо пытались приструнить детей, чьи родители внушили им, что будут любить их независимо от чего бы то ни было, вы знаете, как трудно сломить сильных духом». Впечатляюще, не правда ли?

И, наконец, седьмой предмет: полная подконтрольность. Спрятаться от внешнего контроля невозможно. Дети, проводя в школе большую часть дня, не имеют никакого личного пространства, личного времени, они постоянно на виду у соучеников и учителей. А дома школа продолжается: нужно делать уроки…

Джон Гатто убежден: под прикрытием красивых слов об образовании, о его необходимости и крайней важности, в школе на протяжении двенадцати лет преподаются именно эти семь предметов. Результатом этого, как он считает, является «физический, моральный и интеллектуальный паралич». Эти предметы направлены на то, чтобы воспитать полностью подконтрольную личность, не дать ей развить заложенный в ней потенциал. Кроме того, школа отнимает у детей время, которое они могли бы проводить в семье, где много чему можно было бы научиться, а остатки личного времени съедает телевидение. Эссе было написано почти двадцать лет назад, и за это время, как известно, Интернет значительно отодвинул телевидение в сторону, заняв его место.

Школа, по Гатто, источник лишь плохих привычек. Помимо тех семи предметов, что там преподаются, дети научаются быть безразличными к миру взрослых, поскольку они живут в совершенно оторванном от их жизни мире. Их учат не быть любознательными, у них слабое или извращенное представление о будущем, связанное лишь с идеей обогащения – проблема и взрослого мира! Ведь хорошие оценки дадут хорошее образование, что ведет, в свою очередь, к хорошей, высокооплачиваемой работе. Это ли не подмена жизненно важных ценностей? Дети слабо представляют себе и прошлое, они избегают близких, доверительных отношений. Зависимость от оценок и благосклонности учителя порождает нездоровое соперничество – список этих плохих привычек можно было бы продолжить.

Автор считает, что реформа школьного обучения должна быть такой, чтобы вернуть детям их личное время, которое они могли бы потратить на изучение окружающего мира и на самопознание. То есть в школе нужно проводить не больше времени, как призывают некоторые псевдореформаторы, а меньше. Кроме того, нужно включить в школьную программу общественную работу на бескорыстной основе, чтобы дети могли быть вовлечены в реальную жизнь общества, чтобы воспитывалась в них нравственность, чтобы попросту некогда было смотреть телевизор… И в качестве главного обучающего компонента обязательно должна быть включена семья. Кстати, автор упоминает, что, по данным образовательной прессы, дети, обучающиеся дома, значительно превосходят сверстников-школьников по способности мыслить.

Но государство не заинтересовано в свободно мыслящих гражданах: именно марионетки требуются ему. Более того, содержание понятия «семья» в последние годы активно видоизменяется, вместо него на первый план выходит институт, который Гатто условно именует Организацией. Она претендует на то, чтобы быть семьей для членов общества, Общиной, но на деле ею не является. Кому не знакомы слова «корпоративный дух», «команда», другие термины, которыми нас пичкают фирмы, стремящиеся к тому, чтобы работник вложил в свою деятельность всего себя? Работа – второй дом… Не зря родилась эта поговорка. Подвох в том, что Семье, Общине нужен и важен любой из ее членов, и не частично, а весь, целиком, со всеми его плюсами и минусами. Организация же берет от человека только те его качества, которые нужны ей, и ничего не дает взамен, разве что заработную плату и еще какие-нибудь бонусы. И человек, стремясь соответствовать этим требованиям, теряет себя как цельную натуру. Ведь цели Организации не могут мириться с разнообразием человеческой личности, ей нужна унификация, создание тех самых винтиков, о которых не пишет американец, но о которых отлично знаем мы. «Незаменимых у нас нет»… Самое ужасное – это когда Организация прикидывается Общиной, Семьей, а это, по мнению Гатто, и происходит со школой, то есть распад личности на фрагменты начинается с детских лет. Организация не должна занимать место Семьи, иначе мы окончательно утратим Семью как институт, и тогда прекратится нация.

В качестве выхода Гатто предлагает широкие, массовые обсуждения сложившейся ситуации: нужно кричать и кричать, пока что-то не изменится. У детей должно быть свободное время для самопознания, они не должны быть оторваны от реальной жизни, от других поколений. У детей должен быть выбор, должно быть право на эксперимент, на личный опыт. Преподавание должно быть разрешено не только лицензированным специалистам: здоровая конкуренция значительно повысит качество образовательных услуг. Пусть каждая семья самостоятельно найдет ответ на вопрос: «Зачем нам образование?».

В работе есть еще довольно много рассуждений на темы, которые принципиально важны именно для американцев. В частности, о качестве образования, которое не то что не поднялось, но даже и упало по сравнению с цифрами двухсотлетней давности. О том, что американское общество, ставя перед собой вполне благородные задачи, за последние годы сильно отклонилось от идеальной цели и находится, по сути, в упадке. Многое еще я опускаю, поскольку для наших российских реалий это не столь важно, хотя и безусловно интересно и поучительно.

Несмотря на отличия нашей школьной системы от американской, общего у нас все-таки много. И этого общего, к сожалению, становится все больше. Как назло, мы заимствуем как раз то, от чего уже плачут «прогрессивные» американцы. Тот же самый ЕГЭ – попытки свести все обучение к набору стандартных тестов. Упрощение программ средней школы, которым нас пугают последние несколько лет – все это ведет к тому, что скоро мы совершенно совпадем с той печальной картиной, которую рисует Джон Гатто. Уже и сегодня семь перечисленных им предметов – вполне наша реальность. Бессистемность преподавания, разделение детей и нездоровая соревновательность между ними, отсутствие заинтересованности (читай – мотивации) в учебе, эмоциональная и интеллектуальная зависимость от школьных специалистов, полная подконтрольность – эти предметы и наши дети изучают в полной мере.

Верными ли окажутся для нас направления выхода из образовательного кризиса, указанные Гатто? Он очень искренен и убедителен, его суждения основываются на многолетнем опыте. И кажется, что основное он видит верно: нужно возвращаться к семье, восстанавливать этот институт, практически уничтоженный государственным строем и в нашей стране. Но, честно говоря, мне это представляется скорее идеальным выходом, нежели реальным, что-то такое утопическое в нем есть, недостижимое. Государственная машина просто так не отдаст в руки народа такой прекрасный бизнес, который и прибыль приносит немалую, и граждан воспитывает таких, как надо, замечательных марионеток…

Но, чтобы не получать незаслуженных упреков в пессимизме, закончу тем, что смысл надеяться на перемены к лучшему, как обычно, есть, и мы всегда вольны в своей маленькой ячейке устроить все так, как считаем нужным. По крайней мере, правильные ориентиры у нас есть, а это уже немало.