«Изведал враг в тот день немало…» Памяти 1812. Часть IV

Журнал «Батя» продолжает серию публикаций, приуроченную к 200-летию Отечественной войны 1812 года. 

 

Читайте также:

Скажи-ка, дядя! Памяти 1812. Часть I

 

«Стоял июнь, а может март…» Памяти 1812. Часть II

 

Волк, думая залезть в овчарню, попал на псарню… Памяти 1812. Часть III

 

Итак, пришла, наконец, пора столкнуться с Наполеоном лицом к лицу. Потому что, сколько ни маневрируй, сколько ни отступай, сколько ни откладывай сражение на завтра – рано или поздно придется драться.

 

Цели ясны, задачи определены…

 

Стороны подошли к этой встрече с разными задачами. Проще всего было Наполеону: при нем – численное превосходство, при нем – «старая гвардия», испытанные в многочисленных боях отборные части, решившие исход не одного десятка сражений. Наконец, при нем – талант полководца, с которым мог бы сравниться разве что воинский гений Александра Васильевича Суворова. К сожалению, уже двенадцать лет о Суворове говорили «мог бы» — Александр Васильевич уже ничего не мог сделать на этой земле… Наполеону – как хлеб, как воздух необходима была решительная победа. Необходим был разгром русской армии, скажем так, примерный аналог победы в футбольном матче со счетом 5:0. После этого ничто не мешало бы Наполеону уничтожить Россию как мало-мальски значимую страну.

 

Русская армия, пропустившая Наполеона почти до Москвы, рвалась доказать, что ее рано еще списывать со счетов. Возможно, Наполеона нельзя победить (к тому моменту французский полководец не потерпел ни одного поражения) – но ему вполне можно не проиграть. Русская армия уже доказала это на поле Прейсиш-Эйлау четыре года назад.

 

Надеялся ли Кутузов разгромить Наполеона и тем закончить войну? Вряд ли. Дело даже не в том, что старый фельдмаршал уже проиграл как-то раз Наполеону генеральное сражение. В конце концов, под Аустерлицем командовал император Александр I, командовал австрийский император, командовал коллектив австрийских штабистов… в общем, командовали решительно все, кроме Кутузова – что и привело к известному, крайне печальному, результату.

 

Просто до 1812 года Наполеон был непобедим даже при равных силах. Под Бородино же французы вновь, как очень часто бывало в той войне, имели существенный численный перевес. И «Великая армия» еще могла получить подкрепления (что и произошло после Бородинской битвы). А вот устоять, не дать себя разгромить – Кутузов вполне мог рассчитывать. И он устоял.

 

Все дело в том, что от русской армии требовали дать Наполеону решительный бой – несмотря на постоянное численное превосходство французов, несмотря на выдающуюся хватку главаря «великой банды мародеров». Здесь смешивались как здоровый патриотизм, так и «здоровый» прагматизм. Патриоты, естественно, желали не отдавать врагу и пяди русской земли сверх уже отданного. Прагматики же поминали, что враг не просто топчет родную землю – он разоряет и грабит вполне конкретные владения вполне конкретных людей. Тех самых людей, что во многом определяют политику страны. И если власть не прислушается к их требованиям защитить означенные владения – власть может и поменяться. Совершенно так же, как поменялась она в 1801-м году после убийства императора Павла I. И император Александр I, прекрасно помнивший судьбу отца, разумеется, повторения подобной участи решительно не желал.

 

Именно поэтому Барклая де Толли, выдающегося русского полководца шотландского происхождения, в конце концов заменили на Кутузова. Кутузова заранее ставили командующим с целью дать генеральное сражение французам. И Кутузов вынужден был пойти на такой бой – в противном случае его всего лишь заменили бы кем-нибудь гораздо менее умным и способным. Кем-нибудь, кто ради собственных амбиций и в угоду элите русского общества просто угробил бы армию в одном или нескольких сражениях с Наполеоном – например, как это почти сделал Беннигсен во время кампании 1807-1808 гг. против французов.

 

Пожалуй, де Толли заслуживает отдельных слов – и именно в статье о Бородинском сражении.

 

Великий русский шотландец

 

Михаил Богданович Барклай де Толли, строго говоря, никаким таким шотландцем не был. Его довольно далекий предок бежал из Шотландии в тогда еще шведскую Ригу. Дед Михаила Богдановича был градоначальником уже русской Риги, а отец, всю жизнь прослуживший в русской армии, вышел в отставку всего-то поручиком – и жалованным* дворянином.

 

Дослужиться до генеральского звания с подобной незнатной родословной было очень, очень непросто. Находились завистники, весьма влиятельные и высокопоставленные. И, тем не менее, именно Барклай де Толли встретил 1812-й год командующим 1-й, самой многочисленной русской армией, противостоящей Наполеону.

 

Именно Барклай де Толли, несмотря на недовольство всей образованной части русского общества, «продавил» отступление с боями против «Великой армии». Иногда ему приходилось бороться не только с противником, но и со своими же – отважный, гордый и пылкий генерал Багратион был князем и потомком грузинского царского рода, он рвался в бой, не особенно задумываясь, что означенный бой может стать последним. Ненависть русского дворянства, обвинения в предательстве и некомпетентности – это то, что получил Барклай де Толли за то, что вынес на своих плечах самый страшный период борьбы с наполеоновым нашествием.

 

Что ж, очень часто бывает, что благодарность современников запаздывает. А благодарности потомков «русскому шотландцу» было увидеть не суждено – он проживет недолгие 56 лет. И самых главных своих достижений за эти годы Барклай добился именно в те неполные два месяца командования русской армией. Если поначалу силы вторжения превосходили русских в три раза, то к Бородину это соотношение изменилось. Говоря грубо – на четыре русских солдата во время Бородинского сражения приходилось пять противников.

 

И при всем уважении к Кутузову скажем: если бы не выдающиеся способности Барклая де Толли и его готовность пожертвовать своей репутацией, пожертвовать и без того не ахти каким значимым положением в обществе – «фельдмаршалу победы» к Бородину, может статься, некем было бы командовать.

 

Пожалуй, единственным благодарным современником оказался император Александр I. В августе 1815 года после образцового воинского смотра, (нечто вроде современных учений), Михаил Богданович был возведен в княжеское достоинство. Князем стал в свое время и Александр Суворов – но это была награда за блистательную Итальянскую кампанию. Император попросту не мог идти против мнения всего русского общества, не имел возможность наградить выдающегося русского полководца за то, что он в действительности заслужил… и потому – воспользовался первым же попавшимся поводом. Пусть де Толли не стал князем за кампанию 1812-го года – но императору ничто не мешает на минутку «побыть самодуром» и наградить полководца за мирные учения.

 

Что ж, отдадим должное и великому русскому полководцу, чьи заслуги поставили вровень с заслугами Суворова, и Александру I – не так уж часто среди монархов, президентов, премьер-министров и диктаторов встречались люди, искренне благодарные своим спасителям.

 

Поиграем в солдатики

 

Обрисуем все же несколько подробнее положение сил перед битвой при Бородино, пусть эта справочная информация не слишком-то и интересна многим читателям. Французская армия насчитывала примерно 135 тысяч штыков при 600 орудиях. По большей части это были испытанные, вышколенные, опытные солдаты, прошедшие не одну кампанию. Их возглавлял великолепный полководец. Дополнительно стоит упомянуть, что Наполеон, будучи артиллеристом по образованию и воинской специальности, был исключительно хорошим специалистом именно по части использования артиллерии. Как говорил один герой советского фильма «Ватерлоо», Наполеон обращался с сотней пушек лучше, чем заядлый дуэлянт – с пистолетом. И это отнюдь не было преувеличением.

 

Русская армия насчитывала 110 тысяч регулярных войск и казаков. Увы, далеко не все могли похвастаться выучкой – перед наполеоновским вторжением армия пополнилась значительным количеством новичков. Конечно, к моменту Бородинской битвы они успели понюхать пороху, но все же рано было их равнять с былыми суворовскими чудо-богатырями.

 

Было бы неправильно не упомянуть еще 10-20 тысяч (по разным оценкам) ополченцев – тем более что Кутузов пришел на должность командующего армией именно с поста командующего Петербургским ополчением. Но – также было бы неправильно приравнивать их к полноценным регулярным войскам.

 

Жаль, но приходится говорить о «ратниках», как их называли, почти необученных и почти невооруженных. Зачастую из оружия у них были только пики. В другой Отечественной войне, которой суждено разразиться через долгих 130 лет, вот так же с бору по сосенке вооруженных и обученных ополченцев иногда бросали под фашистские танки и бомбардировщики – и, как правило, это не заканчивалось ничем хорошим. Отважные, самоотверженные, но напрочь необученные люди гибли, зачастую не успев навредить противнику хоть чем-то.

 

Надо отдать должное Михаилу Илларионовичу: в бою при Бородино ратники-ополченцы практически не участвовали. Их задачей было строительство укреплений, помощь раненым, доставка на позиции пищи и питья… в общем, все в точности по старому бородатому анекдоту, повествующему о страшных русских войсках по имени «стройбат». Они, мол, настолько страшны – что им даже и оружия не выдают. Впрочем, ополченцы, задействованные на подсобных работах, очень может быть, дали солдатам возможность отдохнуть перед боем лишние 2-3 часа. А это, знаете ли, совсем не мелочь – перед ТАКИМ боем попросту не бывает мелочей.

 

И грянул бой…

 

Собственно, о самом Бородинском бое, во всех подробностях, с картами и диспозициями, со всесторонней и глубокой аналитикой, писали многие историки. Вкратце – Наполеон, видя слабость левого фланга русских войск под командованием Багратиона, решил нанести главный удар именно по левому флангу, с последующим разгромом оставшейся части русской армии. Кутузов, в свою очередь, утверждал, что также видел слабость русского левого фланга, и решил сознательно допустить удар именно в этом направлении, чтобы в решительный момент «засадным полком» ударить в тыл французов. Проще говоря – попытаться повторить легендарное Мамаево побоище.

 

Так это или нет – мы, увы, однозначно сказать теперь не сможем. По приказу Беннигсена русский корпус Тучкова, который мог бы исполнить роль «засадного полка», без ведома Кутузова был переброшен на другой фланг. Не будем спрашивать, что это – глупость или измена… это превратности войны – не всегда «наши» принимают безошибочно правильные решения, а «ихние» отнюдь не всегда совершают глупости. Случается, что глупят как раз наши, а супостат находит умные, нестандартные решения.

 

Как бы то ни было – в самую ночь перед битвой, когда ничего уже нельзя было изменить, часть русских войск была выдвинута в помощь все тому же левому флангу. Кутузов, как видно, замысел Наполеона разгадал и предпринял все возможные меры. При этом – предпринял их скрытно от французов. Это наводит на мысль, что слухи о гениальности Наполеона на самом-то деле «самую чуточку» преувеличены. Кутузов раскрыл его планы, Кутузов принял соответствующие меры – а Наполеон так и не узнал об этом. Более того – это Кутузов уже в ходе битвы предпринимал вполне нестандартные маневры, вроде удара Платова и Уварова в тыл Наполеону. А вот французский полководец ничего такого творческого в этом сражении не показал – французы просто пошли в лобовую атаку на русские укрепления. Марш-марш вперед, французский народ…

 

О самом бое – можно говорить очень много, и не сказать толком ничего. Французы вынуждены были лоб в лоб, кость в кость, идти в прямую атаку на русские укрепления – флеши, как их тогда называли.

 

 

Так уж устроено Бородинское поле, что обойти их было нельзя – только штурмовать. Это еще один плюс Кутузову как полководцу: именно так будут действовать впоследствии выдающиеся советские военачальники совсем другой Отечественной войны: заставь противника атаковать твои укрепления, измотай его, выпусти из него побольше крови – и потом добей.

 

Впрочем, в доблести и умении французам тех времен было не отказать. Несмотря на мужество солдат Багратиона, Раевского, Неверовского, Дохтурова французы взяли-таки часть укреплений. Несколько часов укрепления переходили из рук в руки, с обеих сторон сражающиеся показывали выдающуюся храбрость и умение. Наконец, ранение генерала Багратиона позволило французам занять Багратионовские флеши. Но результатом оказалось продвижение всего лишь на километр, при страшных потерях и при том, что русские отнюдь не были разбиты. Их всего лишь удалось «оттолкнуть» подальше.

 

Переломным стал момент, когда перед атакой на центр русской позиции – батарею Раевского – в тылу французской армии возник переполох. Да, это был знаменитый удар казаков атамана Платова и регулярной конницы генерала Уварова. Выйдя в тыл французской армии, казаки и кавалеристы серьезно потрепали резервные части. А главное – они заставили французов отложить атаку на Раевского и вынудили «оглянуться». Наполеону стало ясно: если он не хочет со всем штабом попасть в плен к какому-нибудь бравому есаулу – стоит поберечь резервы. Возможно, именно из-за этого рейда в бой так и не вступила «старая гвардия» — примерно 20 тысяч отборных французских солдат, этакий спецназ великого полководца.

 

Итогом напряженнейшей кровопролитной битвы стало то, что французская армия отступила на свои первоначальные позиции. Русские – выстояли. «Тогда считать мы стали раны, товарищей считать» – и очень, очень многих недосчитались. Около 40 тысяч французов погибло или было ранено в битве; потери русской армии составили где-то 44 тысячи человек.

 

А наутро предстояло отступление. Увы, но противник был еще слишком силен.

 

Кто же победил в битве при Бородино? Ну – это смотря что называть победой. Давайте попробуем посчитать.

 

Победители и побежденные…

 

Кто же все-таки победил, и кто – был побежден в Бородинском сражении? Вокруг этого вопроса сломано немало воображаемых копий. Конечно, хотелось бы дать простой и понятный любому ответ – но, к сожалению, это просто невозможно. В общем, как предлагает древняя пословица, идущая еще от Аристотеля, договоримся о терминах.

 

В те времена традиционно принято было считать победителем того, за кем оставалось поля боя. В этом есть смысл, не всегда понятный читателям, а историки зачастую не считают нужным разъяснить в общем-то очевидные вещи. Если за нами осталось поле боя – мы подберем и определим на лечение всех наших раненых. И быстро поставим в строй тех, кого вообще возможно в строй вернуть. А вот противник раненых вынужден будет бросить. Мы введем в строй те орудия и технику, которые были у нас повреждены – противник же вынужден будет бросить все, что нельзя унести на руках. Пушки, львиную часть боеприпасов, запасы амуниции и продовольствия – на руках не унесешь… Наконец, будет и моральное превосходство – мы заняли поле боя, а подлый враг трусливо бежит! «Ура, мы ломим, гнутся шведы…»

 

С этой точки зрения на поле боя Бородина была н и ч ь я. Да, французы сумели несколько потеснить русских с первоначальных позиций. Но к вечеру они отступили в свой лагерь, а русские полностью удержали поле боя.

 

Весьма важен вопрос соотношения потерь. Например, если мы и не оттеснили противника в этой битве – то заставили его заплатить двумя-тремя своими солдатами за одного нашего. Это значит, что следующую битву мы обязательно выиграем. И это значило бы, что в сегодняшней битве мы тоже победили.

 

Вот по этому критерию битва при Бородино была скорее победой французов – с минимальным счетом, но победой. Французы потеряли около 40 тысяч убитыми, ранеными и пленными, русские – где-то 44. Но – французы потеряли 40 тысяч из 135, а русские – 44 из 110. Как ни крути, соотношение не в нашу пользу. Причем подкрепления к Наполеону подошли довольно быстро – а вот Кутузов мог рассчитывать на рекрутов только после отступления от Москвы. Не стоит забывать: «Великая армия» еще не была разбита, она попросту растянулась от русской границы до Подмосковья. Наполеон ввел в Россию больше шестисот тысяч солдат – а на Бородинском поле было всего 135 тысяч. Русской же армии требовалось собрать, вооружить и хотя бы минимально обучить новые пополнения. И вступить в строй до Бородина и последующего оставления Москвы новички уже не успевали. Потому даже победа с тяжелыми потерями Кутузову, в общем-то, мало что давала. И вряд ли Кутузов именно на такую победу и надеялся.

 

А вот устоять, не дать себя разгромить – Кутузов вполне мог рассчитывать. И он устоял.

 

Также стоит отметить, что это не французы после Бородино начали отступать «на зимние квартиры» (впрочем, у Наполеона их и не было). Это русская армия – пусть и в полном порядке, со знаменами, забрав раненых – начала отходить на восток. Да, Наполеон не непобедим, да, против него можно выстоять более-менее равными силами – но искушать судьбу не стоило. И в этом тоже можно видеть победу французской армии.

 

Однако, с точки зрения автора (и не только!), весь вопрос в том, какие цели ставили сражающиеся, и к каким результатам пришли. Наполеону требовалась не просто победа – ему требовался разгром русской армии. Никакой другой результат главаря «Великой банды» не устраивал. Однако с разгромом, мягко говоря, не получилось.

 

Кутузов же имел цель попросту уцелеть (то есть – сохранить армию) в сражении с Наполеоном. Уцелеть – и далее действовать исключительно по собственной воле, не оглядываясь ни на помянутых в начале статьи «ура-патриотов», ни на чрезмерно практичных людей. Этой цели русская армия достигла. И в этом была ее главная победа.

 

Возвращаясь к аналогии из начала статьи – Наполеону нужна была победа со счетом пять – ноль. А он выиграл не более, чем 1:0. Эту победу вполне можно назвать Пирровой. Как известно, давным-давно армия царя Пирра вела наступление на войска римлян и сломила их сопротивление, но потери были столь велики, что Пирр заметил: «Ещё одна такая победа, и я останусь без войска».

 

Еще раз заметим, что Наполеон на поверку оказался не очень уж и непобедимым. Он, наконец, добился того, к чему стремился все эти два месяца – русская армия приняла генеральное сражение. Он располагал армией, имевшей численный и качественный перевес над противником, триумфально прошедшей всю Европу. Ему противостоял полководец, которого Наполеон, казалось бы, однажды уже не просто победил, а прямо разгромил. И – что в итоге? Не более, чем «Пиррова победа».

 

ТАКАЯ победа Наполеону не была нужна – и это было его главным поражением.

 

Примечание:

* Дворянство в Российской империи можно было заслужить. Но – обычно на это, как и получилось у отца Михаила Богдановича, уходила вся жизнь.