Мирослав Бакулин: «Этот мир создан как повод для веселья»

Книги Мирослава Бакунина дают возможность посмотреть на жанр православной беллетристики не как на инфантильное чтиво околоцерковной направленности, а как на качественную русскую прозу, созданную человеком глубокой веры…

 

О жизни и литературе, о чудесах и вещах обыденных (между которыми он, кажется, не проводит чёткой границы), о России и русских, об отцах и детях Мирослав Бакулин побеседовал с корреспондентом «Бати»…

Не вдохновение, а молитвенная решимость

 

— Вы родились в 1967 году. По-моему, имя Мирослав не было тогда в числе популярных. Кто дал вам такое имя? Приходилось ли вам общаться с тёзкой?

 

— Мой отец был журналистом, и когда я родился, в газете объявили конкурс на мое имя. Все имена оканчивались на «слав». Мама выбрала из них то, которое ей понравилось. А с тезкой мы познакомились на первом курсе университета. Его зовут Мирослав Немиров. Он старше, и поэтому во многом повлиял на меня.  Он – талантливый московский писатель.

 

— Мирослав, вы защищали кандидатскую по православной иконописи. При этом, судя по записям в вашем «Живом Журнале», вам вовсе не чужда западноевропейская культура. Насколько это сочетаемо?

 

— Апостол справедливо замечает: «Все испытывайте, хорошего держитесь» (1Фес.5:21), поэтому нужно хорошо знать мировую культуру во всем многообразии. Люди разные, но природа у них одна. Поэтому духовный мед мы можем найти в совершенно неожиданных текстах, если, конечно, вдумчиво ищем его.

 

— Иными словами, вдохновение посещает независимо от вероисповедания и национальной принадлежности?

 

— По поводу вдохновения. Его, конечно, не стоит использовать в творчестве, это уже духовно нездоровое состояние – когда человек не совсем в себе. Дух же ищет себе формы и веет, где хочет. От человека нужна вдумчивая открытость новому, небывалому. Вот эта напряженная, сосредоточенная и непременно молитвенная решимость и рождает ответ на нее – прикосновение Святого Духа. Происходит встреча взыскующей мысли и ответа на нее, и тогда ум согревается сердцем, либо сердце поднимается до ума.

 

— В автобиографии вы писали, что первой вашей любимой книгой была «Одиссея капитана Блада». Многие писатели в юности зачитывались приключениями – Купером, Верном, Хаггардом. Что даёт молодому человеку приключенческая литература?

 

— Приключенческая и романтическая литература для молодого человека необходима, потому что она приоткрывает за серой обыденностью свет горящего живого сердца человека. Когда за кажущейся абсурдностью бытия проглядывают изначальные смыслы, человек смеется, когда проглядывает конечность земной жизни — он плачет. Приключения – это не опасный спуск на плоту по водопаду, это, прежде всего, приключения человеческого духа, приключения мысли. Мысль ведь не я придумываю, мысль, она сама по себе, и случается со мной только если у меня хватает мудрости быть открытым ей. Для христианина жизнь сплошное приключение и бесконечное чудо. Разве это не чудо – разговаривать с Богом, восхищаться Его творением, читать великие книги Евангелия и природы.

 

Книги, с которыми дружат

 

— Ваши книги требуют от читателя горячей ответной реакции, они не позволяют оставаться равнодушным. Вы наверняка слышали немало эмоциональных отзывов о своём творчестве.

 

— Мои книги люди не читают, они с ними дружат. Один пьяница любит выпивать с моей книжкой. Другая вдова утешается ею в своем горе. Знакомый журналист сделал из нее цитатник и употребляет его в своих статьях. Их дарят онкобольным и неверующим. Ими «уедают» знакомых атеистов. Менеджер магазина «Сретенье» в Москве спросил меня, не зная кто я:

 

— Вы читали «Зубы грешников»?

 

Я ответил:

 

— Да, читал.

 

— И как вам?

 

— На троечку.

 

— А вы посоветовали бы эту книгу молодому человеку?

 

— Нет, не посоветовал бы. Молодые и так все знают.

 

— Вот, и я считаю, что это очень вредная книга. Жаль, что она у нас здесь продается.

 

— Такая реакция вас скорее радует или огорчает? 

 

— Такая реакция меня веселит, хвалу и клевету приемлю равнодушно.

 

— Расскажите вкратце о ваших книгах.

 

— «Зубы грешников» – книга, которая родилась во время работы в Троицком мужском монастыре, я был редактором епархиальной газеты, и поэтому никак не хотел обнажать «наготу церковную», то есть много писал в стол. Редактором и составителем этой книжки был мой отец. Он и предложил мои рассказы издать. Вторая, «Полный досвидос», была сделана для племянницы, она как раз защищала дизайнерский диплом по книжной графике. Потом решил сделать книжку многомерной, добавил картинки и подписи к ним. Третья, «Наивное толкование 50 псалма», родилась из желания придумать новый вид богословия, а так как я нигде специально богословию не обучался, то так и получился жанр «наивного богословия». Лучше всего для этого подошел 50 псалом. Четвертая книжка, «Всякое дыхание», родилась из моих дневниковых записей за последние 10 лет.

 

— Вы говорили, что рассказы книги «Зубы грешников» основаны на реальных историях. Однако читаешь и думается: «Ничего себе у человека жизнь! Что ни рассказ, то какие-то приключения и чудеса». Вам действительно в жизни «повезло» на чудеса, или вы просто умеете их видеть там, где большинство людей их не замечают?

 

— Все рассказы в книге действительно – реальные истории. Когда человек живет с Богом, то Господь развлекает его, как отец развлекает ребенка. Он удивляет его и смешит. Если христианин живет только сегодняшним, для него весь день становится бесконечно интересным, он видит, как сквозь людей и события с ним разговаривает Господь. Тогда все становится не просто так, все становится сложным и глубоким.

 

Встреча в гуще жизни

 

— В автобиографии вы упоминаете о вашей встрече с Христом. Она описана в какой-нибудь из ваших книг?

 

— О главном и сокровенном и сказать-то по человечески невозможно, как невозможно толком признаться в любви, описать ту душевную глубину, которая заполнима только Богом. Слова становятся слишком маленькими и плоскими для открывшихся смыслов, поэтому остается молчать и радоваться. Я никогда не пишу о своей юности, потому что невозможно описать облако, как не пишу о своих детях, потому что это подобно описанию своей левой руки, живущей отдельной от тела жизнью. Вера человека – это солнце, ослепляющее солнце, а литература подобна луне, отражающей свет этого солнца, литература только отражает этот свет, но в этот холодный свет хотя бы можно смотреть.

 

— Наверное, встретив Бога, человек уже никогда не сомневается?

 

— Хотя Апостол и говорит, что он знает, во что он верит, но знание и вера это разные вещи. В существовании Бога я уверен более, чем в собственном существовании. Вера делает человека свободным, в том числе и от сомнений. Присутствие Христа не решает наших проблем, оно их снимает. Другое дело – взыскующее внимание, с каким я вглядываюсь в Евангелие и жизнь, которые открываются мне все более в своем сокровенном, духовном плане. Сомнения – это кажущиеся проблемы. Русская поговорка гласит: «Когда кажется – креститься надо». Это про то, что если есть сомнения, то сама постановка вопроса не приводит к его разрешению. Нужно изменить вопрос, задуматься о его причинах, следствиях и вопрос сам собою разрешится. Человек ведь не выбирает каким быть, ежесекундно он воплощает вопрос кем быть.

 

— Один из ваших рассказов называется «Он – в гуще жизни». Мне кажется, этот заголовок довольно точно отражает общую тональность ваших рассказов. Попросил – и исполнилось, покаялся – и преобразился, помолился – и кого-то этим спас. Господь у вас не только умиротворяет души, но и помогает решить насущные проблемы. Неужели всё настолько просто?

 

— Преподобный Амвросий Оптинский любил говорить: «Где просто, там ангелов со̀ сто, а где мудрено, там ни одного». Простота очень трудная вещь для сложных натур. Когда Господь говорит богатому юноше: «Трудно богатому войти в Царство небесное» (Мф. 19, 24), то Он имеет в виду не только богатство материальное, но и таланты человеческие. Многим очень талантливым и одаренным людям именно их таланты и дарования мешают следовать за Христом. Вообще любой предмет, который человек пытается присвоить себе в этой жизни, тащит его прямиком в ад. Не мы этот мир сотворили и даже себя мы не сами выдумали. Мы в гостях у Бога, и владея «богатством неправедным» должны приобретать себе друзей, за все всегда благодаря Господа. Только самым близким людям мы говорим доверительное «ты», и к Богу мы тоже на «Ты», потому что Он ближе к нам, чем мы сами к себе. Христианская свобода делает нас простыми и искренними, в разговоре с Богом не должно быть фальши или начетничества. Он – наш Отец, и любит, чтобы мы были не рабами, не друзьями, а Его детьми. Поэтому Ему так близки наши детские просьбы, наши простые слова.

О миленькой и родименькой

 

— Гоголь говорил про дураков и дороги. У вас есть какие-то свои варианты насчёт основных бед России?

 

— Единственная беда России в презрении к человеку. Учителя презирают учеников, ученики – учителей. Люди из телевизора презирают население России, кормя их дрянным телевидением. Гаишники презирают водителей, а те – друг друга и всех гаишников. Рекламщики презирают народ омерзительной рекламой, архитекторы – удручающей архитектурой и т.д. и т.п. Это презрение, как плацкартные вагоны и уныние, придумал сатана, а его принцип прост: «разделяй и властвуй». Церковь объединяет людей, мiр их разделяет. Как только мы избавимся от взаимного презрения, в России настанет Золотой век.

 

— Вот Достоевский говорил о нашей «всемирной отзывчивости» и вообще о какой-то особенной исторической миссии России. А у поэта Кибирова есть такие строчки: «Умом Россию не понять — / равно как Францию, Испанию, / Нигерию, Камбоджу, Данию, / Урарту, Карфаген, Британию, / Рим, Австро-Венгрию, Албанию — / у всех особенная стать…» А вы как считаете?

 

— Один старый католический монах, отправляя молодого священника на служение в Россию, сказал: «Ты едешь в Россию, это великая страна. Весь мир знает Христа без креста, И только Россия до сих пор несет крест Христов». Если бы Господь задумал нас более слабыми и нежными, Он бы дал родиться нам где-нибудь в комфортной Европе, но так как мы «рождены, чтоб сказку сделать былью», нас поместили в место, где зимой под минус тридцать, а летом комары и мошки. Я очень Родину люблю, миленькую, родименькую, потому что вырос под ее пристальными и трагическими взглядами.

 

Воспитание по-сибирски

 

— Некоторые говорят, что мужчины сегодня совершенно инфантильные и отцы никудышные. Вы с этим согласны?

 

— Я живу среди очень серьезных, реальных мужчин. Сибиряки, они из твердой породы сколочены. И новые поколения показывают, что за нами идет прекрасная смена. Как-то я стоял на литургии и увидел три очереди причастников, подходящих к Чаше. Я вдруг понял, что я знавал этих людей еще ребятишками, они ходили в мою Воскресную школу. Рядом с каждым мужчиной стояла жена с двумя-тремя детьми. Все они получили хорошее образование. У каждого теперь свой бизнес: вот этот занимается туризмом, вот этот – адвокат… Они финансово независимые люди, которые не знали советского строя. У них большие и крепкие семьи, много детей. И я понял, что наросло целое поколение добрых христиан, которых не берет во внимание никакая статистика, когда СМИ кричат об ужасном положении в стране. Так что будущее, по крайней мере в Церкви, у нас есть. А слабаки и плаксы всегда были, но и у них есть шанс встретить Христа.

 

— Кстати о слабаках и плаксах. Спрашиваю вас как отца троих детей: учить ли ребёнка давать сдачу?

 

— Если вы не научите своего сына давать сдачу, он всегда будет бит. Такова природа детства. Это нужно сделать не только чтобы он мог защищать себя, но и защищать других. Да и самому неплохо было бы уметь драться, чтобы защитить себя и близких, а, может, и за Родину и Церковь постоять.

 

— А надо ли учить ребенка верить в Бога?

 

— Ребенка нужно не столько учить, сколько воспитывать. А воспитывать можно только своим примером. Если вы не начинаете каждый день с молитвы, не освящаете трапезу, не благословляете каждый день своего ребенка, то смешно думать, что он, став старше, станет верующим. Если он с детства не привык к красоте богослужения, в храм он ходить не будет. А если и пойдет, то только через великие скорби. Если вы готовы обречь своего ребенка на беды и страдания, то конечно, можно его оставить и без церковного воспитания.

— Сейчас у вас трое детей. Расскажите, пожалуйста, о них.

 

— Сын Никита – 26 лет, он полицейский, дочь — Лиза, 6 лет, собирается в нулевой класс школы, и сын – Федор, шесть месяцев, он подвизается младенцем. Обыкновенные дети.

 

Вопросы, которые трудно задавать

 

— Читателям вашего «Живого Журнала» известно о трагическом событии: в марте этого года после тяжёлой болезни скончалась ваша дочь Варвара. В тот день, когда это произошло, вы написали: «Слава Богу за всё». Мне невольно вспомнилась повесть Андреева «Жизнь Василия Фивейского», в конце которой отец Василий, разбитый жизнью, как ветхозаветный Иов, говорит: «Так зачем же я верил?» Как вы это пережили?

 

— Нормально пережили. Господь дал, Господь и взял. Если бы не были христианами, может быть, и с ума сошли. Но с нами все время был Господь и молитва наших знакомых и незнакомых друзей. Многих эта ситуация к вере привела. Много было всего удивительного. Меня еще в юности вера научила спокойно относится к испытаниям. Помню одну старушку, которая что-то искала в храме. На мой вопрос: «Что случилось?» она ответила с радостным лицом: «Да вот, Господь посетил, шаль сперли!» Все, что произошло с нами, это было посещение Божие, Его присутствие было явственным каждое мгновение, это была литургия, которая растянулась на полтора года.

— Иногда людей разлучает смерть, а иногда они предпочитают расстаться сами. Как христианину смотреть на развод? И если есть дети, то как остаться отцом своих детей после развода?

 

— Господь сотворил нас свободными. Для многих женщин недолгий брак до развода – единственная возможность вообще побывать замужем. А вот мужчины старыми не бывают. Но уж если брак развалился и дети остались с матерью, то, по моему мнению, мужчина должен помогать финансово, но общаться с детьми ни в коем случае не нужно, потому что они начнут разрываться между правдой матери и правдой отца. А это уже две разные правды. Подобно строителям Вавилонской башни, бывшие супруги стали говорить на разных языках. Дети начнут противопоставлять родителей и использовать их в своих меркантильных интересах. Я спрашивал ребят, выросших без отца, обижены ли они на него, имеют ли против него злобу. Оказывается, нет. Им даже интересно встретиться во взрослом возрасте с отцом, которого они не знали. Другое дело с детьми «воскресного папы». Они обижены на него, во всех своих бедах винят родителей за развод. Поэтому, если развода не избежать, нужно, скрепив зубы, оплакивать свой грех, но детям уже не показываться.

 

«Если у вас нет злословящих и ненавидящих, это признак духовного нездоровья»

 

— Как жена относится к вашему творчеству? Важно ли это для неё?

 

— Моя жена слишком любит меня и слишком знает, поэтому относится к моим книгам, как к моим записным книжкам. Большинству из того, что написано, она сама была свидетельницей, поэтому ей странновато читать о том, что и так было перед ее глазами. Она видит, что писательство доставляет мне радость, а моя радость – это ее радость.

— Как дети воспринимают, что их отец – автор книг?

 

— Никак не воспринимают. Они все эти истории слышали от меня и так, я редкостный болтун и рассказчик. На ночь сочиняю им сказки. Каждый вечер новую. Поэтому мои книги для них слишком скучны и непонятны.

 

— Вы переменили немало профессий: матрос, преподаватель вуза, ди-джей, телеведущий – это только часть списка. Готовы ли менять что-то ещё? В чём состоит ваша основная работа на сегодняшний день?

 

— Я главный редактор издательства «Русская неделя» и одноименного интернет-портала. Нахожу новых авторов, верстаю и правлю их книги, выпускаю тиражи. Занимаюсь только тем, что мне интересно. Надо мной один начальник – Христос, Он и посылает денег ровно столько, сколько надо. Со мной работают мои давние друзья. Всем весьма доволен.

 

— Есть ли люди, враждебно к вам относящиеся?

 

— Господь напоминает: «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо!» Поэтому, если у вас нет злословящих и ненавидящих, это признак духовного нездоровья. Я не люблю, когда других обижают, но сам легко обижаю людей. Есть целый круг людей, особенно среди родни моих друзей, которые считают, что я оказываю на окружающих дурное влияние. И они правы. Грешник похож на взбесившуюся собаку, которая кусает всех подряд, я именно таков. А за Христа я не удосужился пострадать, хотели несколько раз выгнать с работы, но так и не выгнали. Зато всех своих нынешних сотрудников я ранее хотя бы по разу увольнял. Для профилактики.

 

«Твои училки – дуры. Учись сам»

 

— Чувствуется, что ваш покойный отец был и остаётся для вас огромным авторитетом – и в общечеловеческом, и в профессиональном плане.

 

— До определенного возраста меня, как говорится, воспитывала полоска света под дверью отцовского кабинета. Отцом хвалиться странно, но он был редкой доброты и ума человек. Он научил меня не скучать в этой жизни. Один из критиков как-то заметил, что я сурово пишу о своем отце. Я спросил об этом папу, он недоуменно пожал плечами: «Ничего такого я не заметил». Мы попрощались, когда вез его на операцию. Он благословил меня. Потом были недели в реанимации, он мог только молча мне пожать руку. Боролся до самого конца.

— Какой отцовский урок вы чаще всего вспоминаете?

 

— В школе мне было ужасно скучно, в четыре года старшие сестры научили меня писать и читать, играя со мной в «школу». Я много читал до школы. А в реальной школе я оказался среди детей, которые изучали букву «а», потом «б»… Все было покрыто скукой и беспросветностью. Классе в четвертом отец как-то понял мою школьную тоску и безысходность. Он остановил меня в коридоре, спросил, как дела, а потом очень отчетливо сказал: «Запомни, все твои училки — дуры. Учись сам!» Было такое ощущение, как будто передо мной открыли окна в душном помещении. На следующий день я отодрал обложку с учебника математики, положил в нее какую-то интересную книжку и отправился в школу. Теперь занудство и скука советской школы были мне не страшны. С тех пор я учился сам, вперед на год прочитывал учебники и дополнительную литературу. Отец сделал меня свободным.

 

Мне всегда было хорошо с отцом. Он замечательно молчал, читал книги, готовил пироги. Был прекрасным рассказчиком, абсолютно искренним и доброжелательным. Мне повезло с отцом.

 

— Кто вас воспитал – семья? улица? школа?

 

— Меня воспитала моя мама. Она потратила всю свою жизнь на меня и двух моих сестер. Она жертвенно горела и горит до сих пор. Она честна, бескомпромиссна, и только такая великая мать могла сказать мне, когда я боялся выйти на улицу, где меня трое поджидали с вентилями, чтобы отдубасить:

 

— Пойди и дерись с ними!

 

— Но ведь они меня убить могут.

 

— Пойди и дерись, пусть убьют, хотя бы умрешь настоящим мужчиной.

 

Сколько душевных сил нужно было иметь любящей матери, чтобы так сказать единственному сыну.

 

— Что самое важное вы хотели бы донести до своих детей и каким образом пытаетесь это сделать? Через свои книги тоже?

 

— Я хочу, чтобы мои дети верили в Бога. Кроме своего примера я ничего не могу им предложить. А книги мои они читать не будут. Разве что через очень много лет.

 

«Завтрашний я подумает о себе сам»

 

— Есть ли что-то такое, что хотелось бы сделать вместе с детьми, но никак не удаётся (времени не хватает, сложно осуществить)?

 

— Я никогда ничего не планирую, живу одним днем, что получается, то и слава Богу. А о прочем я и не думаю. Завтрашний я подумает сам о себе.

— Говорят, творческие люди зачастую беспомощны в бытовом плане. Ничего не могут приготовить, кроме горелой яичницы, не в силах постираться, прибраться в доме и т.д. Что скажете о себе?

 

— Не могу себя назвать творческим человеком, потому что не знаю, что это такое. Живу в частном доме, рублю дрова для бани, собрал водопровод, систему отопления и канализации, обслуживаю газовое оборудование и чиню крышу. Могу приготовить любое блюдо, в том числе и в печке, когда отключают электричество или газ. Я обыкновенный мужик, грубоватый, привыкший к своим удобно придуманным Богом рукам.

 

— В ваших рассказах и интервью часто встречается слово «весело». Вообще, создаётся впечатление, что веселиться о Господе для вас всё-таки важнее, чем скорбеть о «множестве содеянных мною лютых» прегрешений.

 

— Апостол заповедал нам непрестанно молиться и всегда радоваться (1 Фес. 16-17). Как же можно печалиться, унывать, быть недовольным жизнью, если вы – с Господом? Даже неудобно как-то перед Отцом. Он дал нам нас и прекрасную вселенную, а мы будем твердить антимолитву «я устал» или «как все плохо»? По-моему, этот мир создан как повод для веселья. И грехи наши Господь преображает в исповеди, не меняя поступок по существу, но меняя его значение. Господь спасает нас каждое мгновение, посылая людей или обстоятельства жизни, которые нужны именно нам. Это и называется Промысл Божий. О строгости суда мы знаем по мукам совести, а вот будущий вечный удел нам неведом, ибо об этом не слышало ухо, не видел глаз, не приходило то на ум человека… Нам ведь ничего не обещано. Мы можем только надеяться на Того, Кого любили всю свою жизнь. Надеяться на Встречу, отблески которой мы чувствуем уже здесь, каждой клеткой нашего организма. И мы ждем этой Встречи, как невеста ждет жениха. И мы всегда в самом начале.