Отцы и дети… без жены и мамы [Православие и мир]

Они такие разные. Из одного не вытянешь ни слова – молчун. Другой постоянно шутит, надо ловить паузы, чтобы задать серьезный вопрос. Третий обезоруживает своей откровенностью, даже страшновато за него – предельно искренен. И все они – отцы-одиночки или, как их называют знакомые, папы-герои.

В моем подъезде двадцать семей. Из них полных, с отцами, – четыре. В доме – восемьдесят квартир, мужчины, если верить всезнающим бабулькам, есть в двадцати. А у вас? Попробуйте подсчитать для интереса. И сравнить эту любительскую социологию с картинками из 60-80-х годов, когда семьи с одним родителем были редкостью.

Сегодня мам-одиночек в России около 6 миллионов. Пресса часто пишет об их правах, льготах, проблемах, быте. О том, как трудно растить детей, когда ты «и лошадь, и бык, и баба, и мужик». И о том, что в нашем перевернутом мире скоро лишь одни они, многострадальные, и останутся, да уже каждый третий ребенок живет в неполной семье. Еще СМИ пишут об инфантильности, деградации и феминизации сильного пола, цитируют каких-то ученых, ищущих взаимосвязь между ростом, возрастом, внешностью мужчин и их отцовскими качествами.

Женщины читают и верят, что хороший муж и семьянин, заботящийся о своих близких, в XXI веке уникален, как краснокнижное животное.

Признаюсь, я тоже временами так думаю. Когда падаю от усталости, а в голове суммируются платежки за коммуналку и телефон, расходы на продукты и транспорт, планы на завтра и вопросы: «Почему за всё должна отвечать женщина?» и «Чем занят сильный пол?»

А он тоже занят домом и детьми. Причем иногда в одиночку. Оказывается, в нашей стране более 600 тысяч отцов воспитывают сыновей и дочерей без жён. И это не только вдовцы, но и брошенные супругами через 5-10 лет совместной жизни.

У одиноких отцов – свои правила, дела и заботы, своя жизнь, о которой они мало кому рассказывают. «Правмир» нашел таких родителей в Омске, Солнечногорске и подмосковном Поварово и услышал три истории о любви, семье и мужестве.

Семья Цветковых. Фото из семейного архива.

«Вижу ее вещи и до того больно, хоть вой»

Жена Антона Кудрявцева Аня умерла в мае прошлого года. Рак. Около года муж возил ее по врачам, лечил, перепробовал всё, что мог, но… Анны не стало.

– Как будто тебе переломали руки, ноги. Разрушили твой дом. Пришел после похорон, дети ничего не понимают. Решили: мама куда-то уехала, – вспоминает Антон. – Младшие до сих пор ждут, когда она вернется. Сколько им? Девочкам-тройняшкам: Даше, Соне и Полине, – по три года, Артемию – пять, Даньке – шесть, Владиславу – тринадцать, почти столько же, как было мне, когда я познакомился с Аней.

Мы вместе росли, взрослели… Целую жизнь вместе. А теперь я и дети собираем по частям какую-то другую жизнь.

Первое время вообще не мог находиться в нашем доме. Он большой – 250 квадратных метров. Аня мечтала, чтобы у ребят были игровая и музыкальные комнаты, чтобы мальчишки катали машинки по полу и не мешали девочкам, и чтобы у каждого было личное пространство. Там всё связано с ней, сделано ею. Раньше это радовало, после похорон стало давить.

Мы перебрались поближе к моей маме, ее соседи сдали двухкомнатную квартиру, прямо за стенкой. Девочки обосновались у мамы, парни со мной. Здесь я готовлю, стираю, убираю, за стеной – бабушка. Дети перетекали из квартиры в квартиру. Ага, броуновское движение.

За коммуналку, платежки, магазины всегда отвечала Аня. Я зарабатывал, у меня в Омске свой бизнес – торговля строительными материалами. Приезжал домой, возился с детьми и не особо вникал в бытовые вопросы. А тут сразу всё свалилось: счета, уведомления, еще какие-то бумажки. Ничего не соображал. Послали оформлять пособия и материнский капитал, собирать справки – запутался. Ходил с квадратными глазами.

Когда люди говорят мне о героизме и о непростой доле многодетных отцов, отвечаю: «Что вы! С детьми легче, чем с чиновниками».

Сказал мальчишкам: «Начинайте помогать. Мыть за собой посуду, пылесосить ковры», они и рады, очередь занимают, спорят, кому махать тряпкой.

Девчонки у меня – ураган. Нет, вернее так: ураган в кубе. Одна смеется – подключаются остальные. Одна плачет – ревет всё трио. Одной понадобилось платье в цветочек – подавай полный комплект. Дашка – заводила. Характер – ух! Веду их гулять: семья идет налево, а она, поперечная, направо. И пусть там ямы, кочки, грязь и вообще не интересно, но ей туда, и не лезь, папа, со своими советами. Девушка-воин, только каски не хватает. Соня поспокойнее, она на маму похожа. Личико светлое, улыбка как у Ани…

О чем я? Ах да, бабушка девчонок балует. Дорвалась бабушка – платьица, бантики, куколки, колготки. Ага, театр моды.

Мальчишки, те аскеты. Без необходимости ничего не просят.

Конечно, есть проблемы. Темке, младшему из пацанов, не хватает ласки. Это видно. Однажды ехали по городу, остановились у заправочной станции, я пошел платить за бензин.

Возвращаюсь, а Темка стоит у машины и прижимается к незнакомой женщине, к бродяжке. Тоскует. Плачет порой, маму вспоминает.

И я. Только что вернулись в дом (всё-таки в нем просторнее), смотрю на Анины вещи: на расчески, салфеточки, – и до того больно, хоть вой. Такая тоска накатывает. Летом повез детей на море, чтобы отвлечь. Думал: месяц пробудем. Десяти дней не протянул. Малышня резвится, а мне невыносимо. Первый раз на море без Ани.

Без нее маюсь и меняюсь. Например, по ночам стал чутко спать. Раньше жена к детям вставала, если они просыпались. А теперь сам подскакиваю от любого шороха. Артемий недавно простыл, поднялась температура. На градуснике 39,5. Как я не поседел, не знаю.

Многое воспринимается иначе. Помою пол на кухне, а Данька или Темка бегут по нему в уличной обуви, тотчас вспоминаю, как Аня обижалась на меня за ту же бестолковость. Всякое разное вспоминается.

Нас в прошлом году приглашали на «Первый канал» на передачу о многодетных. После нее поудалял личные страницы в соцсетях – завалили почтой. Из 100 писем 70 – предложения о женитьбе. Ага, прямо мне их не хватает. Вычистил инет, завел новый аккаунт – опять нашли. Одна вчера с ходу спрашивает: «Жена нужна?» Извините, без надобности.

Как можно общаться с человеком, который не видит тебя, не знает и не понимает? Мы с детьми заново отстраиваем свой мир, и я не хочу, чтобы им было больно. Живем милостью Божьей, ничего не загадывая наперед.

«Одиночки знают своих детей лучше, чем другие папы»

От Владимира Цветкова жена ушла. Их общему сыну Степе было тогда 2 года, сейчас мальчику 8 лет. Настоящие мужики: большой и маленький.

– Почему развелись? Она ушла, уже будучи беременной от другого. Степка остался со мной, – говорит Владимир. – К сожалению, он редко видит маму. Наверное, ей так удобно.

Жили, как все живут. Я неплохо зарабатывал. Три раза в год выезжали за границу, летом обязательно катались на моря – Черное и Азовское. В будни: работа – дом – спать, работа – дом – спать. Вечный «День сурка». А тут вдруг я резко потерял работу, вместо привычных 100 тысяч рублей в месяц остались 15 тысяч.

Жена встретила новую любовь. И хорошо, что это случилось.

Я преподаватель английского языка, сейчас работаю в морской школе и веду уроки труда в культурном центре. Мне 47 лет, но возраст не помешал выучиться на яхтенного капитана, закончить художественную школу. В «музыкалку» планирую поступить.

Степка растет основательным дядькой. С шести лет он умеет заводить и прогревать машину. Утром сам бежит во двор, залезает в нашу «Тойоту», включает печку и ждет меня. Без папы чинит игрушки. Недавно сломался игрушечный вертолет – отремонтировал. Мозг как у технаря. У всех детей первые слова «мама», «папа», а у моего было – «включить».

Умный мальчишка. Помню, как в 5 лет он меня уговаривал: «Пап, когда ты меня крестить повезешь? Непорядок, давно пора». А у меня то одни неотложные дела, то другие. Наконец, поехали. Крестили в старой церкви недалеко от Солнечногорска. Степка общается с отцом Михаилом. И среди прочего сообщает: «Хочу научиться читать». Тот вздыхает: «Не дождешься, Степа. Крестить-то вон сколько лет просил, а читать точно никто не научит».

Тогда сын стал учиться сам. Как-то раз купили мы с ним кекс – заготовку для выпечки. Приносим домой. Он читает рецепт, а я по нему готовлю. Степка читает: «…добавить 4-5 стаканов молока». Я добавляю – жижа. «Что за сырость, дай-ка сюда этикетку». Читаю сам: «…добавить 4/5 стакана молока». Ошибся, но не выливать же добро. Знатные получились блины. До сих пор их так печем.

Отцы-одиночки знают своих детей лучше, чем другие папы. Чаще их видят, внимательнее слушают.

Мы со Степкой живем на одной волне, у нас даже биологические часы одинаковые. Извиняюсь за подробность, даже в туалет по утрам одновременно бежим.

Нет, он не скучает по маме. У Степана есть бабушки и дедушки, которые ждут его в гости, расстилают красные ковровые дорожки перед его визитом. Сверстникам из полных семей он не завидует. В его классе учатся 25 ребят, папы и мамы есть всего у пяти. Кстати, я не единственный отец-одиночка. Нас двое.

Какой я отец? Нетипичный. У нас в семье нет правил, кроме «не лгать». Я никогда и ни в чем не обманываю сына. И у него нет необходимости хитрить, юлить.

Женским вниманием мы с ним не обделены, но семья – не эксперимент, не хочу рисковать. Пока нам не нужны перемены. Молодые женщины чего хотят? Быть в центре внимания, чтобы муж носил их на руках, глаз с них не сводил. А у меня Степка – в центре внимания. Был, есть и будет.

«Я живу не ради детей. Я живу с детьми»

Александр Куликов – рабочий и электромонтер из поселка Поварово Московской области. Развелись с женой 7 лет назад. Их сын Саша ходил в шестой класс, дочь Ангелина – в третий. Дети остались с отцом.

– Сначала жена требовала, чтобы ребята ушли с ней. Нет, не в никуда, там другой адрес – «к кому-то», – рассказывает Александр. – Я отвечал: «Хочешь – подавай в суд. Но лучше расстаться мирно и не дергать детей. Главные не мы, а они и их мнение».

Она согласилась. Сейчас живет с тем мужчиной, у них родился ребенок. Лина и Саша бывают у них в гостях. Что там и как, мне не интересно. Это чужое. Мы с женой больше 20 лет были вместе. Казалось, всё гладко. Ан нет. Знакомые объясняют: «Она у тебя засиделась дома». Скучно ей стало. А мне почему не скучно было? Будто о разных семьях речь.

У нас как случилось: развелись, а вскоре умерла бабушка. Она жила с нами в тесной квартирке. Помогать некому, надо было крутиться. Готовить, убирать, стирать, платить за газ, свет, воду – ерунда.

Моей бедой были финансы. Как прокормить, обуть, одеть? Там на стороне подзаработаю, туда на время наймусь. Как-то выровнялись. Не было страха: вытяну, не вытяну.

Нет в отцах-одиночках ничего героического. Женщины часто повторяют: «Я живу ради детей». А я живу вместе с детьми. И нам с ними тепло и светло.

С девочками, может, и сложнее, чем с мальчиками, но Ангелина у меня молодчина. Скорее она за мной ухаживала, чем я за ней. Форму сама гладила, картошку и гречку варила, косички себе плела и ладно выходило.

Люди на нас глазели и причитали: «Как же так?» Так дело в том, что обыденно всё было: стряпня, проверка школьных заданий, уборка, работа.

Первые два года после развода мне не по себе было. Словно я уже и не я вовсе, а истукан какой. Спиться бы не получилось – дети рядом, но мрачным был, подавленным. У нас до того участок имелся, дача, как микро-ферма. Забросил. Много чего тогда потерял.

А потом перестал себя жалеть, копаться в прошлом. Надо жить настоящим. Есть у тебя этот день – наслаждайся. Занимайся тем, что нравится. Радуй детей. Создавай что-нибудь хорошее. Мы в Поварово с другими отцами-одиночками обустроили сквер. Руки у всех из правильного места растут. Построили детскую площадку, соорудили мостики, лавки. Администрация помогла заасфальтировать дорожки. Ладно вышло…

Не хочу ругать женщин. Не люблю обобщений. Кто знает, что им сегодня нужно? Одним – деньги, другим – красивая жизнь, третьим – эмоции, чтоб страсти кипели как в кино. Люди нынче много думают о себе: я, мне, мое. А сердце маленькое, с таким отношением в нем не останется места для близких. За те два года после развода я это и осознал. Дети – всё, что у меня есть. И всё, что мне важно.

Анна Бессарабова
Источник: Православие и мир