«Папа, кто такой Ленин?», или Как говорить с ребенком о войне и политике

Мне было лет 6, когда я задумался о том, откуда берутся дети. Я не верил в аистов и капусту, и появление детей было для меня загадкой. Сейчас мне 36, я многое знаю, и совсем недавно у меня появился сын. Я очень долго его искал. И нашел. Нет, конечно, не в капусте, но… О своих чувствах мужчины-родителя я хочу рассказать читателям «Бати». Герой моих статей – не совсем я сам, так что не требуйте от меня полной откровенности. У каждой семьи должны быть тайны, в душе человека есть места, куда он никого не пускает. Но я хочу вместе с вами пройти этот путь обретения счастья, и, надеюсь, мой опыт приемного отца окажется кому-то полезен.

До вчерашнего дня мой сын хотел быть пограничником. У него есть форма, пилотка, два меча и четыре пистолета, и он очень хотел получить пятый. Раньше он целился в людей, но мы с женой объяснили, что этого делать не стоит. Из игрушечного оружия человека убить нельзя, но взрослым не нравится, когда в них «стреляют».

photosight.ru. Фото: Борис Шулаков

Еще мальчик знает слова российского гимна, цвета флага России и может его нарисовать на танке или корабле.

Я и сам с удовольствием в выходные  топлю вражеский флот в онлайн-игре. В последнее время я иногда сажаю его рядом и рассказываю о том, какие бывают корабли, и почему противника нужно уничтожить. Я не очень хороший игрок, но все равно стараюсь показать мальчику, что война — это не праздник, не проявление вынужденного героизма, а работа. Если я хочу научиться успешно идти на крейсере по виртуальному морю, то должен знать, что мой корабль делает хорошо, а что плохо. На эсминце не стоит устраивать долгую перестрелку с противником, на легком крейсере не нужно таранить линкор, а линкору не надо играть в догонялки с другими участниками сражения, лучше метко стрелять с дальних дистанций.

Я начал рассказывать ему про историю Средневековья, показал, какие бывают мечи, как сражались рыцари. Когда мы ездили на отдых в Черногорию, я дал ему подержать пистолет XIX века и штык от винтовки.

Мальчикам любого возраста нравится оружие. Это нормально. У ребенка в детстве должны быть и пистолеты, и сабли, и военная техника, и даже может быть кровать в виде ракетной установки, если она хорошо сделана, по карману родителям и помещается в квартире.

Не надо бояться, когда пятилетний ребенок говорит папе и маме, что хочет быть пограничником или капитаном корабля. Я сам в первом классе хотел быть сперва космонавтом, потом врачом, потом юристом, а стал журналистом, преподавателем истории по жизни и учителем русского языка по профессии.

Конечно, мы с женой рассказываем мальчику, что солдаты и офицеры часто гибнут на войне, что пограничник служит далеко от дома, что война — это не только радость от побед, но еще кровь, страдания и смерть (с последним главное не переборщить).

Гораздо сложнее мне было ответить на вопрос сына: «Кто такой Ленин?» У нас в городе стоит ему памятник, вот сын и интересуется.

Я не мог сказать ему «политический деятель начала ХХ века», «кровавый тиран» или «вождь мирового пролетариата». Такие фразы-лозунги не очень информативны. Мой рассказ звучал так: «Этот человек жил давно, когда на свете не было даже моей бабушки. Он был главным в нашей стране, сделал очень много плохого, но есть люди, которые к нему хорошо относятся. Их называют коммунистами. Потом Ленин умер».

Недавно мальчик интересовался тем, кто такой Путин. Получил ответ, что это «президент России». На вопрос «хороший он или плохой», я ответил, что скорее хороший, но мы не можем точно оценить человека, который живет сейчас. Должно пройти время.

Телевизор мы с Катей не смотрим, о политике почти не разговариваем, поэтому вопросов про Крым, Украину и Сирию мальчик не задавал. Так что я пока не знаю, как разговаривать с сыном на эти темы.

Зато я знаю, как нужно рассказывать ребенку про историю родной страны. Детям нельзя врать и нельзя говорить с ними политическими лозунгами. Поэтому я очень боюсь фраз типа «Сталин — кровавый палач» или «Сталин — отец родной и спаситель СССР». Не потому, что люблю этого правителя. Скорее наоборот. Я хорошо знаю историю Русской Церкви ХХ века, поэтому не испытываю симпатий к ее гонителю. Но в тоже время я не сторонник борьбы с памятниками Сталину или Ивану Грозному. Я против простых ответов на сложные вопросы. Я считаю, что история России и других стран очень интересна, а потому хочу, чтобы мальчик заинтересовался прошлым людей и сам нашел ответы на вопросы. Надеюсь, что это он будет делать в беседах со мной и с помощью хороших книг.

А пограничником он быть уже не хочет. Пару дней назад сын заявил, что будет журналистом, «как и ты с мамой».