Портрет отца. Максим Деревянкин, программист, отец двоих детей

Быстрыми штрихами изображает лицо человека художник на морской набережной или на пешеходной городской улочке, но привычные его руки, опытный глаз схватывают что-то такое важное, глубокое, скрытое в человеке. Вот и мы решили рисовать портреты отцов. А пока работает художник, поговорим с нашими героями об их отцах и собственном отцовстве, о детстве и детях. И в разговоре этом, может быть, проявятся очень личные, особенные для каждого переживания. А в целом эти портреты, мы надеемся, позволят нам лучше узнать мужчин современной России в контексте прошлого и будущего.

Родился в 1968 году. Программист, системный администратор. Вырос в многодетной семье. Закончил химический факультет МГУ, также учился в Санкт-Петербургском государственном морском техническом университете. Занимается горнолыжным спортом, имеет I взрослый разряд. Участник Кубка России по лыжам, международных профессиональных и любительских соревнованиях. Женат, воспитывает двоих детей: Илья (2007 г.р.) и Ульяна (2013 г.р.).

Максим Деревянкин, программист, отец двоих детей. Художник: Варвара Гранкова.

О том, чему научил отец, и о том, чему научил отца

Папа у меня инженер, в советские времена предприятие, где он работал, было режимным. Поэтому, как говорят: «воспитывала полоска света из-под двери отцовского кабинет», — так у нас и было.

Когда он выходил с коляской и какие-нибудь мамочки спрашивали: «сколько вашему», он очень смутно понимал, с кем из своих детей гуляет. Но при этом он, конечно, нас очень любил и очень многому научил, хотя я не очень понимаю, когда.

С 10 лет папа меня учил водить. Правда, потом, когда я права получал, это боком мне вышло: инструктор сказал, это редкий случай, когда экзаменуемого высаживают за превышение скорости.

Они с мамой нас с братьями поставили на лыжи. А потом – много лет прошло – мы их обратно на лыжи вернули. Они уже не катались, а мы им подарили лыжи, вытащили на склон. Отцу около 60 было. Он почти сразу поехал и до сих пор с большим удовольствием катается, хоть и как любитель, но для его возраста очень даже прилично, я считаю.

Отец научил отношению к жизни. Он уходил на работу – мы еще спали, возвращался с работы – мы уже спали. У него был период, когда он работал без выходных, отпусков, праздников – несколько лет. И поскольку такое огромное количество времени он проводил на работе, то он умел радоваться каким-то сущим мелочам, которые другой просто не заметил бы. Было заметно, какое удовольствие он получает, когда дома – с мамой, с нами, когда можно просто посидеть с нами, что-то сделать вместе.

Мама для нас очень много сделала, она даже на работу устроилась так, чтобы лишний день можно было дома побыть. Очень много водила нас на выставки, в музеи, занималась с нами языками – такое второе домашнее образование. Или даже первое. Но с мамой часто было так: ягоды рвать нельзя, потому что мы их сорвем все вместе, сварим варенье и будем есть его на Новый год. А папа праздник устраивал каждый раз, когда был с нами: собрали землянику и съели – и это уже было для него праздником.

Он вообще очень такой спокойный и тихий человек, я не могу даже сказать, что он вовлекал как-то специально, но когда он что-то делал, невозможно было уйти и заниматься своими делами. Хотелось все время рядом быть, как-то помогать. У меня до сих пор такое осталось, хотя мне уже почти 50 лет, но хочется в гости приезжать, на даче вместе что-то делать. Вот он вышел на пенсию и решил свою мечту осуществить – бильярдную построить. 70 лет человеку. Он бурную деятельность развел, ввязал нас и мы все вместе строили. Вот вроде бы никаких событий особенных нет – строим, обсуждаем. А это и есть ощущение счастья.

Максим Деревянкин. Фото из личного архива

О жизни с детьми и «драках» за каждый день

Я, конечно, очень детей хотел. И в принципе троих хотел, но сейчас что-то уже расхотел немного…

Поскольку у меня двое младших братьев, то я с маленькими нормально контактирую. Я младшего брата Фрола из садика забирал (была договоренность с воспитателями) и вел домой, а мама смотрела из окошка. И оставался с ним, и кормил. В общем, как у нас в семье иногда говорят, и папа, и мама ему был.

То есть, когда родились свои дети, ничего нового я не узнал. Хотя, конечно, гораздо больше пришлось делать в отличие от детства, и от этого уже увильнуть не было никакой возможности.

Основная проблема – со временем. Мы с женой его никак не распределяем, потому что его нет. Ира какое-то время назад решила, что ей только «мамская» роль надоела – а она же поет у меня – и она нашла себе группу, у нее репетиции, выступления… У меня тренировки. И поэтому со временем у нас все очень плохо – мы буквально за каждый день «деремся». Потому что помимо наших тренировок-репетиций у детей всякие мероприятия: то в садике, то в школе, то еще что-нибудь. И еще надо же и продукты купить, и еще забот полно. В общем, зимой мы на «военном положении». Летом проще – дети с мамой на даче в основном и вообще посвободнее.

Максим и Ирина Деревянкины. Фото из семейного архива

О конфликтах

Есть такое мнение, что детям надо давать выбор. Но тут я со своей мамой согласен, что выбор надо давать тогда, когда он реально есть. Я детям твердо даю понять, что увлечения – это все очень хорошо, но это на втором месте после обязательных дел. Есть необходимые вещи, а есть добровольные.

Старший уже все эти мои слова наизусть выучил, а младшая границы проверяет, очень упрямая.

У нас тут был случай недавно, она поиграла в конструктор, разбросала его и к следующей игрушке перешла. «Уль, надо убраться сначала, и тогда поиграешь в следующую», – забрал у нее игрушку, спрятал. Она говорит: «Нет, положи сюда». Я говорю: «Сначала уберешься, потом будешь играть». Я раньше думал, что дети, которые в магазинах бросаются на пол и ногами стучат «купи-купи!» – это ужасно. Это детский лепет по сравнению с тем, что она устроила. Я думал, соседи сейчас ювенальную юстицию уже вызовут. Нашла эту игрушку. Но честная оказалась. Положила на диван, пошла собрала конструктор, только после этого стала играть.

Ей тоже важно на своем настоять, и иногда у нас такие конфликты бывают. Я, конечно, стараюсь все это сглаживать, как-то отвлекать и в руках себя держать, но иногда просто нервов не хватает.

Вот, например, бывает, прибегаешь за Улей в садик, потом покупаем перекусить Илюшке, бежим за ним домой, собираем вещи, я все и всех хватаю в охапку и мы бежим на тренировку. А ездим мы на метро, потому что на машине такие пробки, что просто нереально по времени уложиться. И вот у меня две пары лыж – свои и Илюшкины, рюкзак, сумка с моими шмотками (спортивное снаряжение это ведь не только лыжи, а одни только лыжи 12 кг весят) – едем. Сдаю Улю бабушке, мы с Ильей тренируемся, потом я с ними двумя опять в метро. Я подуставший, а Уля резвится, орет. Я ей: давай сказку расскажу, давай поиграем, давай то, давай се. Ее хватает ровно на 15 секунд, потом она опять начинает кричать, визжать, бегать по вагону. Я понимаю, что ребенок, но с другой стороны – это все дома хорошо, а в метро тоже люди – кто-то усталый, кто-то с похмелья, не всем интересны чужие дети (хотя она миленькая такая, замечания нам редко делают). В общем, я понимаю, что это не уместно. Ладно, добрались до дома, а Ира на работе в этот день с утра до вечера, еды нет никакой. Сварил макароны, тут Ира пришла – тоже уже без ног, села поужинать. А Уле именно сейчас нужно надевать платье именно на мамином стуле. Утром я бы еще мог ее как-то переубедить спокойно, а к вечеру – ну все, думаешь, не могу больше!..

Но ничего, справились. Она дождалась, пока мы поедим, забралась на стул, надела платье, села есть макароны, вся перепачкалась, но зато уснула потом моментально.

На самом деле, с Улей проще конфликт разрешить. От меня она убегает к маме, а от мамы – ко мне. Обнимашки – и через 10 минут уже все забыто. Хотя, конечно, я не считаю, что все забыто, потому что это как с ложечками – осадок остается. И я по этому поводу переживаю очень.

Максим Деревянкин. Фото из семейного архива

О личностях

Ира считает, что девочки – это другая планета, я не очень с ней согласен, хотя конечно есть разница.

Для Ули совершенно нормально вечером после садика дома побывать в трех или четырех платьях, она сама переодевается, причем первое время она все хвасталась, показывала нам, а сейчас она это делает для себя – одно платьице, другое… Для Иры это, конечно, кошмар, потому что детскими шкафчиками она заведует, и каждый вечер она наводит порядок, а на следующий, как только Уля ложится спать, мама подходит к шкафу – а там снова атомный взрыв из одежды.

Илья ко всем этим одеждам совершенно пофигистически всегда относился.

С Ильей у нас вообще более строгие, в смысле, выдержанные отношения. Хотя я тоже его маленького и на руках много носил, и мы старались вместе куда-то на даче прогуляться, когда постарше стал, на велосипедах стали вместе кататься.

Мне почему-то запомнилось, как он с кухни шел по коридору, а я ему в шутку говорю: «брысь отсюда!» А он оборачивается так – ну это словам передать невозможно, – у него плечи как-то приподнялись возмущенно: «Пап, я тебе что, кошка что ли?!» Ему пять лет было, и вдруг он стал взрослым. Маленький-маленький – и вдруг ты понимаешь, что у него уже какие-то свои желания, свои чувства, своя жизнь.

Деревянкины. Фото из семейного архива

О напряжении, чтении и современных технологиях

Илья очень не любит напрягаться, и когда он готов на какой-то напряг идти, я стараюсь его в этом поддержать. Спорт нужен, но на тренировках я вижу, что пока его не пнут, он где-то там в сторонке, вроде что-то делает, а азарта нет. Зато у нас был пятидневный поход по Хибинам, и он неожиданно Илье понравился, хотя там и было тяжело.

Илья читает мало, хотелось, чтобы он больше читал. Может быть, он чувствует некий элемент несвободы, потому что в школе они должны вести читательский дневник, записывать, что прочитали, и это вызывает внутренний протест. Но и мир сейчас такой, что, наверное, не очень просто детям привить любовь к чтению. Они же не видят, как мы читаем, потому что я сейчас бумажных книг мало читаю, а читаю в основном электронные и дома очень редко, чаще в метро, пока на работу еду. Получается, что даже если я читаю, то с телефоном в руках.

Телефон – это проблема. К счастью, Илья свой разбил, экранчик не работает, и он больше не играет в него. Дети подсаживаются, потому что никаких не надо усилий прикладывать: нажал кнопку – вот тебе мультик, нажал кнопку – вот тебе игра. Хотя, конечно, можно и по делу использовать. Вот я уезжал на сборы в Белорецк, Илья мне по ватсапу присылал домашнее задание проверять – не для оценок, а чтобы он учился ошибки находить и исправлять.

Деревянкины. Фото из семейного архива

Об ощущении «вместе»

Я стараюсь очень, чтобы мы были вместе, чем-нибудь общим занимались.

Читаю им. Хотя они иногда вечером балбесничают, и тогда не до чтения – смотришь, уже спать пора. Причем, я и Илью, и Улю приучаю, чтобы они время планировали сами. То есть, всему свое время, перед сном мы читаем. Я напоминаю несколько раз: «Ребята, если вы хотите послушать, давайте закругляться». Они типа начинают закругляться, но это затягивается еще минут на 20-30…

Главнее, наверное, именно это ощущение, что мы одна семья, что нам хорошо вместе и неважно, чем мы занимаемся.

Когда на свое детство оглядываюсь, мне почему-то на первый взгляд кажется, что у меня было очень много свободного времени, потому что я помню, сколько мы с мамой занимались, сколько играли. А потом я начинаю соображать, что, когда нас на горные лыжи отдали, все свободное время разом кончилось: 5-6 тренировок в неделю плюс учеба. То есть я прибегал из школы, садился за уроки сразу, к тренировке, к пяти часам, у меня все должно было быть сделано, потому что после тренировки я не мог делать вообще ничего, даже есть. Я на дискотеку в первый раз пошел в конце 10 класса. Я все время был занят, и маму в общем-то уже не видел, а папу – тем более. Но при этом всем ощущение семьи у меня такое, что мы были всегда вместе. И я хочу, чтобы и мои дети ощущали то же.

Деревянкины. Фото из семейного архива

Подготовила Анна Ионычева.

Художник: Варвара Гранкова.