Бить — значит любить?

«Петербург, белая ночь, четыре-пять часов утра. Я гуляю со своим бультерьером – абсолютно спокойная собака – бывают такие. Вдруг откуда-то выбегает кокер-спаниель и вцепляется моей собаке в морду. Секунды на две бультерьер потерял ориентацию, а затем предпринял успешную контратаку. Чтобы обидчик не был задавлен насмерть, я обвиваю поводок вокруг шеи своей собаки и начинаю слегка её придушивать. Тем временем появляется хозяин кокера, мужчина в возрасте, с поводком. Характерно, что это был за поводок: это длинная тонкая цепь – видимо, обычные кожаные поводки пёс, по живости характера, рвал. И этой цепью он начинает хлестать бультерьера. С одной стороны – собственный хозяин, придушивающий поводком, с другой – хозяин кокера, хлестающий цепью. Бультерьер, конечно, уже отпустил кокера, и начал потихоньку загибаться сам. Я говорю: «Эй, эй, мужик, ну хватит уже!» Но хозяин кокера не унимается, он продолжает хлестать, приговаривая: «Он посмел драть мою собаку!» Тогда я бью ему в рыло, отчего он падает.

А поднявшись, говорит совершенно удивительную вещь: «Мне пятьдесят один год, меня никто в жизни никогда не бил!» — Я отвечаю: «Вот потому ты такой идиот, что тебя никто никогда не бил, — ты не знаешь пределов допустимости своего поведения».

Так известный мастер каратэ Андрей Кочергин описывает произошедший с ним случай, иллюстрируя этой историей необходимость своевременного телесного наказания мальчиков. Кстати, А. Кочергин, что немаловажно, позиционирует себя как православный христианин.

Обратившись к учительным книгам Ветхого завета, мы обнаружим неоднократные указания на то, что отец, не подвергающий своего ребёнка физическим наказаниям, наносит вред своему ребёнку:

«Наказывай сына своего, доколе есть надежда, и не возмущайся криком его. Гневливый пусть терпит наказание, потому что, если пощадишь его, придётся тебе ещё больше наказывать его» (Притч. 19, 18-19).

«Глупость привязалась к сердцу юноши, но исправительная розга удалит её от него» (Притч. 22, 15).

«Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрёт; ты накажешь его розгою и спасёшь душу его от преисподней» (Притч. 23, 13-14).

Как мы видим, Священное писание однозначно отвечает на вопрос о телесных наказаниях детей родителями. Однако, традиции современного общества совершенно иные, нежели в ветхозаветные времена. Помимо христианства, на котором основана как западноевропейская, так и русская культура, Европа пережила Ренессанс и эпоху Просвещения с их гуманистическими ценностями. А сейчас права ребёнка, который подвергается физическим наказаниям в семье, защищены ювенальной юстицией.

Каков сейчас адекватный ответ на вопрос: можно ли научить ребёнка пределам допустимости собственного поведения, не пользуясь ремнём? С этим вопросом я обратился к Денису Викторовичу Новикову, доценту Высшей школы психологии, автору ряда работ по православной антропологии и психологии.

— Ещё примерно полгода назад я был сторонником телесных наказаний при воспитании в семье, и весьма скептически относился к европейским законам, согласно которым отец может чуть ли не сесть в тюрьму за то, что он один раз ударил ребёнка по щеке.
Однако сейчас мой взгляд на этот вопрос кардинально изменился. Мне приходилось работать с детскими психическими травмами. В последнее время у меня было несколько пациентов, работа с которыми помогла понять очень важную вещь: у ребёнка, которого бьют родители, помимо того, что он начинает понимать необходимые границы своего поведения, создаётся впечатление, что насилие – это норма жизни. Ребёнок может перестать понимать, где насилие, а где — не насилие; где над ним издеваются и унижают его, а где насилие – это норма человеческих отношений.

— Но в подростковой среде дети в любом случае сталкиваются с насилием.

— Да, это так. Я думаю, что не надо бить ребёнка, его нужно поддерживать. И поддерживать его открытость в той среде, в которую он попадает. Конечно, может быть опасность что ребёнок получит довольно сильный нарциссический удар, когда окажется, что вокруг такие же как он, что они дерутся, что он может быть побит. И все же я думаю, что насилие сверстников по отношению друг к другу и насилие родителей над детьми — это разные вещи.

С психологической точки зрения существует проблема конкуренции, которая прямого отношения к физическим наказаниям не имеет. То есть, когда сильный взрослый бьёт слабого ребёнка – понятно, кто из них главный.

Пять-шесть лет для детей – это «эдипова» фаза развития, это фаза конкуренции с родителями, часто – с родителем своего пола. Они ведут себя так, как будто они полноценные конкуренты своих родителей. В этом возрасте, ребёнок может быть совершенно убеждён, что он сильнее и мамы, и папы. И как кажется, по закону жанра, его нужно как-то поставить на место в плане представлений о собственной силе и возможностях. Действительно, дети наглеют, если им дают довольно сильно с родителями конкурировать. Тогда, поскольку это единственный опыт постоянного общения с людьми, у них создаётся ложное впечатление о собственной значимости, о собственной успешности, о каких-то собственных способностях. И у них могут возникнуть очень большие проблемы, когда они попадут в общество таких же детей в школе.
Но конкурировать ведь можно не обязательно физически. Или – физически, но не в виде физических наказаний.

В подростковой среде, разумеется, неизбежно будут возникать конфликты. Но это также форма конкуренции. И здесь, как я думаю, для подростка очень важно сознание того, что сильная родительская фигура всегда будет на твоей стороне. Это даёт ребёнку возможность экспериментировать в выстраивании отношений с другими детьми.
К сожалению, в реальной семье очень часто случается по-другому. И в семьях, где наказывают детей, родители оказываются вообще ненадёжны в плане поддержки в социуме. Мне приходилось сталкиваться с такими случаями: ребёнка бьют дома, бьют в школе или во дворе – потому что он боится противостоять из-за того, что его могут побить, — его везде бьют, и у него складывается такое восприятие, что насилие – это норма, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— У меня сложилось впечатление, что при нынешнем уровне эмансипации наличие или отсутствие физических наказаний в семье – вопрос, который более критичен при воспитании девочек, а не мальчиков.

Девочек подвергают физическим наказаниям гораздо реже. И, начиная с подросткового возраста и далее, — вплоть до вполне зрелого, — женщина гораздо чаще может вести себя так, что она выходит далеко за рамки определённых моральных норм, в то время как мужчина в аналогичной ситуации мог бы получить физический отпор собственному неадекватному поведению.

Да, девочек, конечно, не бьют так, как мальчиков. Но это не значит, что их не унижают, в том числе, физически. Возможно, не систематически. Кто-то из родителей может один раз врезать в сердцах – подвыпивший папа, например. И это может быть ещё хуже, потому что будет полной неожиданностью. В результате у девочек тоже нарушена граница, они тоже считают, что насилие над ними это норма – есть такой печальный факт.

— В том случае, если мы полностью исключаем физическое насилие в семье как педагогическую меру, какова может быть разумная альтернатива?

— Полагаю, что ребёнка важно как можно раньше поместить в какую-то конкурентную среду своих сверстников под присмотром взрослого. И тогда ребёнка не нужно будет бить – он все поймёт сам.

Уже для детей пяти — шестилетнего возраста это не сложно сделать, а если есть желание и возможность, — можно и с трёх. Это могут быть занятия спортом – только без изначальной установки на профессиональный спорт. Это могут быть занятия боевыми искусствами. Для девочек, наверное, более уместны занятия хореографией или танцами. Эта тема требует отдельного разговора, но важно, чтобы девочка не усваивала мужской способ конкуренции.

А физические наказания в семье – это не самая хорошая идея.

* * *

Надо сказать, что профессионально обоснованное мнение Дениса Викторовича было для меня некоторой неожиданностью. Существует мнение, полемизирующее с приведённым выше, принадлежащее известным психологам Ирине Медведевой и Татьяне Шишовой:
«любой человек с нормальным интеллектом тут же может возразить, что в старину детей не только шлепали, но и секли розгами, а преступности (то есть насилия) было несопоставимо меньше. И сделает нехитрый вывод, что рост насилия в обществе обусловлен, наоборот, распущенностью, которая, в свою очередь, есть следствие безнаказанности».

В заключение можно сказать, что реликтовые методы педагогического воздействия неизбежно эволюционируют под воздействием многовекового христианского опыта. Особое, хоть и небольшое место тема физических наказаний воспитанников занимает в наследии свт. Игнатия Брянчанинова, без творений которого современное осмысление в России христианской антропологии и нравственности было бы, как мне кажется, просто невозможным. Так, будучи епископом Кавказским и Черноморским, он поучает относительно наказаний провинившихся воспитанников:

«Наказание заушениями, дранием за волосы и за уши да будет извергнуто из духовных училищ. В ту минуту, когда воспитатель собственноручно наказывает воспитанника, в эту жалкую минуту человечество терпит нравственное унижение и в лице воспитанника, и в лице воспитателя. Но в лице воспитателя такое унижение несравненно глубже, нежели в лице воспитанника. Воспитатель такими действиями лишает себя уважения воспитанников, их любви и доверенности. Высокий, благородный характер воспитателя есть главнейшая узда и гроза для воспитанников… Благочестивый и благонамеренный воспитатель должен положить себе за правило не прибегать в час своего гнева ни к выговору, ни к наказанию. Час гнева есть час безумия для всякого разгневавшегося, хотя бы разгневавшийся принадлежал к первейшим мудрецам. Наказание да будет плодом зрелого, беспристрастного суждения, только при этом условии оно благотворно для детей и возвышает в мнении их воспитателя».

А одной из своих корреспонденток-мирянок святитель Игнатий пишет:

«Дочку не позволяй себе хлопать, ниже пальчиком. Это чрезвычайно вредно для нравственности как дочки, так и матери. Есть старинное — хорошее, а есть и старинное худое: худому не надо подражать… Знай, что паче всех твоих наставлений словами, жизнь твоя будет самым сильным наставлением для дочери».