Руслан Ткаченко: Защищать семью – прямая отцовская обязанность

Руслан Ткаченко пришел в общественную работу из коммерческой деятельности пять лет назад, но за относительно небольшой срок приобрел немалый опыт, множество регалий и авторитет среди коллег. На вопрос, какая из многочисленных организаций, которыми он руководит или с которыми сотрудничает, для него основанная, шутливо отвечает: «Это всё равно, что у музыканта, скажем, Евгения Маргулиса, спросить, где он больше выкладывается: играя в «Машине Времени», «Шанхае», «Воскресеньи», а может, в сольных проектах? Подозреваю, что он везде отдает себя по полной». Для Руслана важен результат, и результат глобальный – российские семьи должны быть счастливыми. О том, как и от чего нужно защищать семью в нашей стране сегодня и зачем становиться общественниками, многодетный отец Руслан Ткаченко рассказал «Бате».

Руслан Ткаченко

Руслан Ткаченко – председатель региональной общественной организации «Московский городской родительский комитет», московского областного отделения межрегиональной общественной организации «За права семьи», ассоциации «Многодетная Страна», руководитель сектора по взаимодействию с общественностью, негосударственными организациями и системой образования Патриаршей комиссии по вопросам семьи, материнства и детства, эксперт рабочей группы «Семейная политика и детство» при экспертном совете правительства Российской Федерации. Отец троих детей.

Работать с законом, чтоб избежать несчастных случаев

– Вот интересно, как, с чего человек начинает заниматься общественной деятельностью?.. Как это было в вашем случае?

– Когда-то я создал проект для продвижения товаров и услуг отрасли осознанного родительства. Меня в меньшей степени интересовала получение прибыли как таковой
– я стал этим заниматься, чтобы помочь родителям больше понимать и любить своих детей. Нас в этой отрасли было очень мало, а я всегда стремился делать что-то нужное, чего другие не делают. В какой-то момент, лет через восемь, я понял, что в этой отрасли появляется всё больше игроков, и мой проект уже не уникальный. Уже тогда, в 2010-м году, я очень внимательно следил за развитием так называемой «ювенальной юстиции». Я видел в этом опасность, и когда мне предложили участвовать в общественных мероприятиях – согласился. И тут началось…

Такое чувство, что кто-то под меня создал вакантную пустоту, в которую я вошёл, как чётко прилаженная деталь механизма. Для меня открылись все двери и возможности, которые можно себе представить. Меня звали, принимали, спрашивали, слушали практически на всех уровнях власти, политики, общественной жизни и экспертного сообщества. Единственным тормозом для меня сейчас является недостаточная компетентность по некоторым вопросам и врождённая лень.

– Общественная деятельность многим представляется как некая абстракция. Есть ли в ней помощь живым конкретным людям?

– Мы и начинали с конкретной деятельности. Я говорю «мы», потому что практически всегда работаю с кем-то в одной команде. На то она и общественная работа, чтобы быть в чьём-то обществе. Так вот, тот первый случай был моим крещением, и именно он является своеобразным моторчиком моей деятельности.

Тогда у многодетной мамы совершенно незаконно отобрали ребёнка. Это было в Москве. Мы узнали об этом буквально через пару часов и тут же выехали на место. В результате нашей работы ребёнка уже через пять дней отдали маме, а я все эти пять дней был около неё. Я видел, как буквально на моих глазах эта женщина в прямом смысле слова умирала. Она все пять дней не могла ни есть, ни спать. Женщина, которая виновата лишь в том, что не удержала около себя мужа, вдруг была наказана бесчеловечной пыткой – опека у неё просто так забрала ребёнка.

Самое страшное, что никто и не думал наказывать работников опеки за это. Как сказал мне московский уполномоченный по правам ребенка: «Они, конечно, нарушили закон, но действовали строго по инструкциям». Вот тогда я и принял решение работать не со случаями, а с законами, чтобы случаев было меньше. Это не значит, что в поле мы больше не работаем, но основные силы направляем именно на изменение законодательства.

Враги семьи, или в чьих интересах надо действовать?

– Изменилось ли что-то в семейной политике нашего государства за последние, скажем, 10 лет?

– Изменилось практически всё. Мы сто лет шли в одну сторону, и как раз сейчас мы разворачиваемся и смотрим туда, куда давно нужно было вернуться. На сегодня, если Россия и является в чём-то лидером, так это, безусловно, в векторе защиты семьи. Пока что только в векторе – далеко не всё реализуется так, как надо. Ещё много врагов и просто непонимающих людей.

Враг – это не всегда тот, кто хочет разрушения семьи. Чаще всего это тот, кто решает свои «шкурные» вопросы, и при этом ему плевать на глобальный результат. «Шкурные» вопросы не всегда означают зарабатывание денег, хотя сребролюбие тут невозможно переоценить. Бывает так, что специалист решает свою узкую задачу, например, он всегда работает со случаями избиения жён мужьями. Он не видит ничего, кроме обиженных жён и искренне их спасает. Другой наоборот работает с обиженными мужьями, которых жёны довели до стакана и не дают видеться с детьми. Методично решая их проблемы, эти специалисты столь же методично льют воду на мельницу разрушения семьи.

Вводя в обиход инструменты спасения больных семей, мы массово усложняем жизнь здоровым. Это как если бы хирург, который лечит аппендицит, вдруг решил ради профилактики всем сразу вырезать аппендикс. С его точки зрения это действительно предотвратит смертельные случаи от перитонита, но сделает больными и инвалидами всех остальных. Звучит дико, но именно такой подход мы часто наблюдаем в социальной сфере. Вот таких людей можно назвать врагами семьи.

Руслан Ткаченко, фото: Михаил Нилов, Парламентская газета

– Но не редкость ли сегодня в России настоящая, крепкая семья?

– Я за свою профессиональную деятельность в проекте осознанного родительства видел сотни отличных крепких семей. Вокруг меня такие же семьи среди знакомых: по пять, по восемь детей, супруги живут в первом браке по двадцать-тридцать лет. Именно для защиты этих семей я оставил коммерческий проект и ушёл на общественное поле. Ведь неправомочное вмешательство государства в дела семьи в первую очередь будет убивать такие семьи.

– В настоящий момент органы опеки и попечительства всё ещё представляют угрозу для нормальных, но малообеспеченных российских семей?

– Органы опеки представляют угрозу и будут угрозой семье всегда, пока существуют. Такое жёсткое заявление, конечно, требует обоснования, но у нас не тот формат беседы. Тут в пору многочасовая лекция или даже целая книга. Если коротко, то всего можно выделить две парадигмы существования общества: когда семья развивается (сознательно и целенаправленно) или когда разрушается (столь же сознательно).

Сознательное разрушение семьи идёт уже со времен первых буржуазных революций, но особый толчок в этом деле случился после большевистской революции в России. Социалистическая идеология требовала сделать всё имущество общим, но оно принадлежало …отцам. Пришлось истреблять отцов как явление, да и всю семью тоже. Вот что писали о семье апологеты социализма:

«С того момента, как семья начинает себя противопоставлять обществу, замыкаясь в узкий круг своих чисто семейных интересов, она начинает играть консервативную роль во всём общественном укладе жизни. Такую семью мы, безусловно, должны разрушать» (Г. Григоров и С. Шкотов. Старый и новый быт. Москва-Ленинград, 1927).

«В будущем социалистическом обществе, когда воспитание, образование и содержание детей отойдут от обязанностей родителей и всецело лягут на обязанности всего общества, ясно, что должна отмереть и семья» (Семья и быт. Сборник. Составители: В. Адольф, Б. Бойчевский, В. Строев и М. Шишкевич. Москва, 1927).

«Можно ли коллективного человека воспитать в индивидуальной семье? На это нужно дать категорический ответ: нет, коллективно мыслящий ребёнок может быть воспитан только в общественной среде… Каждый сознательный отец и мать должны сказать: если я хочу, чтобы мой ребёнок освободился от того мещанства, которое сидит в каждом из нас, нужно изолировать ребёнка от нас самих… Чем скорее от матери будет отобран ребёнок и сдан в общественные ясли, тем больше гарантий, что ребёнок будет здоров».(М. Н. Лядов. Вопросы быта. Москва, 1925).

В таком антисемейном виде социализм не смог развиваться даже в СССР, и вскоре мы получили формулу: «Семья – ячейка общества», что фактически является контрреволюцией. Сейчас мы видим возрождение социалистической революции на западе, но «топливом» для неё является не сгоревший пролетариат, а сексуальные меньшинства.

Главная парадигма отношения западного общества к семье сейчас предельно ясна – государство решает, что для ребёнка хорошо или плохо. Этот подход мы сейчас наблюдаем по страшным сообщениям из Скандинавии, где детей навсегда отбирают из семьи только из-за того, что родители сделали не такой торт ребёнку на праздник, говорят с ним на родном языке, не хотят, чтобы он учился в школе и так далее. Опека – это и есть тот орган, который решает за ребёнка и вопреки воле родителей.

Раньше, когда семьи были сильными, то такие вопросы решались на семейных советах, отцами (дедами), старшими братьями или даже главой общины. В случае различных бед и происшествий активно включались крёстные родители. Сейчас такие крепкие семьи разрушены, и за них подобные вопросы решает опека. Опека – это необходимый орган, когда в обществе нет крепкой семьи или нет семьи вообще, именно поэтому опеке неудобно работать с настоящей семьей.

Базовый принцип просемейной политики – признание факта, что общество состоит и формируется семьями. Общество и государство только тогда будут здоровыми и крепкими, когда будут состоять из самостоятельных и самодостаточных семей. Защита прав семей и их позитивное развитие является залогом процветания такого общества. Дети – часть семьи, но только целостное понимание семьи позволяет правильно заботиться о детях в этой семье. В такой парадигме опека, которая рассматривает только детей в отрыве от семьи, – паразит и шарлатан.

Резюмируем этот непростой вопрос: опека забирает себе естественные права и полномочия родителей, при этом её интересы семьи не интересуют в принципе. Я неоднократно общался с опекой по разным практическим поводам, и у них в голове большим ржавым гвоздём забита мантра «в интересах несовершеннолетнего». Знаю реальный случай, когда родственники выкрали ребёнка у родителей и вывезли за границу, нарушив этим все мысленные российские и международные законы, а опека спрашивает у родителей: «А вы уверены, что возвращение ребёнка к вам будет в его интересах?».

Руслан Ткаченко с дочерью

Надежный тыл

– Общественная деятельность, тем более в современной России, наверное, дело невесёлое. Что помогает справляться с унынием, разочарованиями?

– В корне не согласен с такой оценкой.

Во-первых, никогда я не встречал таких умных, интересных, энергичных людей, с каким приходится общаться сегодня. Признаться, это был большой удар по собственной гордыне. Практически все умнее тебя, больше знают, больше делают, многие очень искренние. Около трёх лет я вынужден был активно учиться и набираться опыта, чтобы хоть как-то соответствовать окружению. Если человек не проплачен, не ангажирован или не слеп, то он обязательно поддерживает тему защиты семьи, хотя бы в том виде, как он это сам представляет. Многие такие представления ошибочны, но эти заблуждения искренние.

Возможно, неверующего человека и постигает на этом пути разочарование в людях, ибо порой случаются совершенно дикие случаи, будь то реальная практика или реакция некоторых экспертов на законопроекты. Однако христианин увидит в этом только повод для служения и молитвы.

Также не следует забывать, что у нас есть тылы – счастливая семья. Это наше самое мощное и секретное оружие.

– Общественная активность для семейного человека – нечто вынужденное? Или это нормально: часть времени отдавать внешнему миру, часть – своему родному маленькому социуму? Хватает ли вам времени на вашу семью?

– Времени на семью я сейчас выделяю гораздо больше, нежели когда я был руководителем коммерческих проектов. Не потому, что работы меньше, просто я сейчас не могу начинать серьезных проектов, которые требуют полной отдачи. Мне могут в любой момент позвонить и сказать, что через три дня в Госдуме будет важное мероприятие и мне там нужно выступить. Если я не буду условно свободным, то не смогу участвовать, а часто именно там делается семейная политика. Плюс много экспертной работы я делаю дома за своим рабочим местом. Так что семья от этого даже немного выиграла.

В детстве по своей наивности я никак не мог понять фразу из хроник Второй Мировой: «Он ушёл добровольцем на фронт». Я всё никак не мог взять в толк, что кто-то ещё мог не уйти воевать с врагом, что кто-то мог отказаться или даже спрятаться от мобилизации. Если Родине грозит опасность, то каждый обязан встать на борьбу, только так и не иначе. Этот романтизм во мне жив и по сей день. Я вижу опасность, которая грозит моей Родине. Эта опасность грозит каждой семье, а значит всей стране, и я могу с этим бороться, значит я обязан.

Защищая все семьи, я защищаю и свою, а это прямая отцовская обязанность. С этим согласна вся моя семья, и в какой-то мере это её объединяет.

– Но все-таки есть мнение, что надо заниматься в первую очередь своей семьей, своими близкими, а не «спасать мир»…

– Соглашусь. Более того, я сейчас работаю над тем, чтобы как можно больше семей стали счастливыми, но только потому я имею на это право, что у самого семья счастливая.

Руслан Ткаченко со своей семьей