Игорь Бабаянц: Если из головы сразу – ноги

«Живопись там, где наступает свобода чувства», — уверен он. И это прежде всего он пытается донести до своих юных учеников. Книжный иллюстратор и мастер техники силуэт Игорь Бабаянц уже много-много лет учит детей рисовать. О нем пишут, что благодаря его собственной педагогической системе большинство его учеников стали профессионалами. Но самый, пожалуй, наглядный результат его педагогического успеха – дочь Варсеник, которая продолжает семейную традицию. Игорь Иванович рассказал, как научить ребенка рисовать, что можно увидеть в детском рисунке и какие неожиданные перевороты могут быть на творческом пути.

Игорь Иванович Бабаянц

Игорь Иванович Бабаянц – художник-график. Родился 2 февраля 1937 года в Подольске. Начал рисовать в 14 лет. Первая оформленная им книга вышла в 1964 году в издательстве «Советский писатель». В качестве иллюстратора сотрудничал со многими издательствами. С 1975 года работает в технике силуэта. Более 30 лет преподает в вузе, почти 50 лет занимается с детьми.

Работа ученицы И.И.Бабаянца

«Разве это рисунок?!»

– Игорь Иванович, многие смотрят на рисунки, сделанные детьми, и видят что-то невразумительное, мазню. Но вы говорите о детском искусстве. Что вы там видите?

– Существует детский рисунок и детское искусство. Это этапы развития ребенка. Когда ребенок в два или два с половиной года берет в руки карандаш и двигает им по бумаге, рисует круги, полоски – ему просто нравится, что его движение оставляет след. И такое рисование важно для его развития.

Когда ребенок взрослеет, он начинает понимать, видеть, чувствовать по-другому. Он начинает воспринимать цвета, ему хочется рисовать красками. Постепенно происходит усложнение видения мира.

– Как же родителям правильно относится к рисункам своего ребенка?

– Нельзя оценивать его действия как действия человека, который должен что-то уметь. Он ничего не должен.

Ребенок при помощи цвета выражает свои чувства, себя. Он получает удовольствие оттого, что берет краску, этой краской создает какую-то цветовую гамму, линии и так далее. Это может быть совершенно абстрактный рисунок для взрослого. Но это не значит, что этот рисунок вообще не имеет никакого смысла: ребенок, выражая свои чувства и утверждаясь в том, что он может их высказать, формирует себя, свою личность.

Родители частенько считают, что дети ничего не умеют, раз рисуют людей, у которых из головы сразу идут ноги. «Разве это рисунок?» – спрашивает меня родитель. Но надо же знать возможности детей, понимать их эмоциональное состояние, их психофизиологию, восприятие. Если родители внимательно и терпеливо будут разглядывать произведения своих детей, они станут друзьями, которые понимают друг друга.

Родителям нужно читать специальные книги, разговаривать с психологами, узнавать, какие рисунки могут быть у ребенка в каком возрасте, что он может или не может. Можно почитать Льва Выготского, у него есть небольшая книжка о детском творчестве. Нужно просто искать, интересоваться.

– А может ли быть такое, что дети не выражают в рисунках свои чувства, свое восприятие? Что они зажаты, чем-то ограничены?

– Да, такое бывает. Например, ребенка постоянно направляют. В школе учительница говорит: «Дерево – это ствол вот так, листья вот так. Вы поняли, как рисовать? А теперь рисуйте. Вася, а ты рисуешь неправильно. Потому что ты не делаешь так, как я тебе показала». Это ужасно! И это отрицательно влияет на творческое развитие ребенка.

– Как могут повлиять родители?

– В руках родителей слишком большая власть – ребенок им очень сильно доверяет: если мама нарисовала цветочек таким образом, значит, так и надо рисовать, а если я так не умею, то все мое – плохое.

Если родители приведут ребенка в какое-то место, где люди понимают, что детям нужно создавать специальные условия, чтобы они рисовали так, как чувствуют, – это будет лучшим влиянием.

 Детские работы учеников И.И.Бабаянца:

Начал с портрета Мусоргского

– Ваши родители вас как-то направляли?

– Нет. Я просто копировал. Я стал рисовать уже в сознательном возрасте, в 14 лет. Мне купили масляные краски, и я стал копировать, конечно, сразу серьезные вещи.

Я скопировал портрет Мусоргского. Потом я скопировал Ге «Петр Первый допрашивает своего сына». И так далее. Я делал для школы годовые работы по истории. Я рисовал полотна. Я даже нарисовал такой холст «Иван Грозный убивает своего сына» (смеется). И если я не успевал закончить к сроку, то я мог не ходить в школу, а потом прийти посреди урока с картиной. Встречали аплодисментами и кричали: ура!

Это было смешно и весело. Мы жили очень скромно, но масляные краски, холст, кисти, подрамники у меня были. Для меня было тогда естественно, что меня любят, за мной ухаживают. Когда я сейчас вспоминаю, я понимаю, что родители для меня сделали все, что могли.

– Рисование сразу встало у вас на первое место?

– Да. Я рисовал непрерывно. Родители обратили на это внимание, пригласили нашего знакомого подольского художника Михаила Михайловича Голубкова. Когда он пришел, я рисовал картину Репина «Запорожцы пишут письмо султану». Там же столько лиц! И я подумал: как я нарисую?! Я нарисовал все в карандаше, а потом маслом рисовал только лица. И Михаил Михайлович меня спросил: «Игорь, а почему ты так рисуешь?» А я говорю: «Зачем же я буду рисовать костюм, если я не смогу потом нарисовать лицо?» Он захохотал, а потом сказал, что я должен идти учиться.

Как все перевернулось, или игра в силуэт

– Вы много работаете в необычной технике вырезанного силуэта. Почему силуэт?

– Я однажды нарисовал на бумаге то, что мне надо было вырезать. Вырезал и приклеил. А потом прошло какое-то время, я посмотрел на стол, вижу – лежит иллюстрация. И от нее как будто свет идет. И это оказался тот черный лист, из которого я вырезал. И тут у меня все перевернулось. Я понял, что изображение может быть цельным на листе.

– Как же все-таки вы делаете силуэт? Расскажите, пожалуйста, по этапам.

– Для того чтобы сделать силуэт, нужно взять черный лист и из него вырезать все, что должно быть светлым. И при этом нужно сделать так, чтобы все элементы были между собой связаны – именно на этом композиция и строится. Вы знаете, какое удовольствие, когда ты заканчиваешь силуэт, поднимаешь и видишь, что это получилось, что он целый!

Потом кладешь на лист, подкладываешь то одну бумагу, то другую, то две сразу. Это игра. Я играю в эту игру, и мне интересно.

Еще одно отличие силуэта от других художественных техник – это отделение изображения от фона. Я могу положить его на картон, на бумагу, а захочу – на газету, и каждый раз у меня получается новый образ. А если я еще и усиливаю эффект стеклом, то появляется тень.

Чтобы было интересно

– А что для вас в силуэте главное?

– Как и в любом творчестве, самое главное – сделать то, что тебе интересно. Что-то зацепило сегодня – и сделал.

– А с детьми на занятиях вы силуэты делаете?

– Нет. Не знаю, почему. Когда меня спрашивают, я говорю: да их не силуэту учить надо, их надо учить живописи, чтобы они развивались, чтобы они чувствовали больше. Но тому, кто хочет попробовать сделать силуэт, я показываю.

– Дети на ваших занятиях открывают мир живописи, а вы что-то для себя в этих уроках открываете?

– Я открыл для себя детское искусство. И продолжаю его открывать. С каждым годом для меня становится все больше и больше понятно то, что я делаю. И дети мне становятся понятнее.

Я очень рад, что, несмотря на мой возраст, есть люди, которые ждут встречи со мной. Я поражаюсь: им нужны молодые педагоги, близкие по духу, активные, готовые заряжать идеями, а они идут к старику. Наверное, творчество не имеет возраста…

Мне помогает моя дочка Варсеник. Она дизайнер, очень хорошо работает с книгой, со шрифтом. Она любит детей, а они – ее. Я прихожу, а они: «а Варсеник Игоревна когда придет?» Она придумала с детьми делать книгу: каждый пишет сказку самостоятельно, сами иллюстрируют, а она на компьютере эту книжку верстает. Дети так заразились идеей, сделали такие иллюстрации! Это здорово, когда есть азарт. Он нужен в творчестве.