Как хорошие дети превращаются в проблемных

В начале встречи он предупреждает: говорить о том, как воспитывать деток в 5-7 лет, не будет. Делиться собственным отцовским опытом как отец единственного сына – тоже. Говорить нужно о том, в чем разбираешься. А он разбирается во многих вещах страшных и опасных, о которых родители порой даже упоминать боятся.

Михаил Хасьминский – кризисный психолог с большим практическим опытом, один из создателей онлайн-проекта Пережить.ру  – группы сайтов для тех, кто переживает расставание, насилие, смерть близких, болезнь, нежелание жить и другие трудные ситуации. Автор книг. Проводит лекции и семинары по всей России.

В рамках Клуба отцов Московского семейного лектория культурно-просветительского пространства «Фавор» психолог Михаил Хасьминский рассказывал о деструктивном поведении подростков, сексуальном воспитании и переживании горя.

Встречу провел руководитель журнала для настоящих пап «Батя» священник Дмитрий Березин. Публикуем видеозапись и текстовую версию беседы.

Проект реализуется в рамках конкурса грантов «Москва – добрый город» Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы.

Беда уже пришла, а родители повторяют: «Нет, с нашим ребенком такого не будет!»

Давайте начнем с актуальной темы. Например, деструктивная протестная активность несовершеннолетних. Я не хочу говорить о политике. Но я вам так скажу: манипулировать большими группами людей гораздо проще, чем одним человеком. Возьмите тысячу академиков, ими будет проще манипулировать, чем одним школьником. Это закон социальной психологии.

Манипулируя людьми, манипулируя школьниками, можно достигать своих политических целей. Используя воронку вовлечения в социальных сетях, можно воздействовать на несовершеннолетних, и ни родители, ни учителя – «ни ухом, ни рылом», как говорится.

«Нет, это не с нашим ребенком. С кем угодно, но не с нашим… Он у нас хороший, хорошо учится, этого не будет».

А его бомбардирует эта информация, и поскольку у детей критическое мышление не в достаточной степени развито и знаний не хватает, они легко вовлекаются. И в историю с протестами, и в историю с «синими китами» или с запрещенной экстремистской АУЕ.

Родители ничего не знают, а ребенок живет сам по себе виртуальной жизнью, на него кто-то там влияет – вот, например, Мопс. Не слышали? А это был такой криминальный кадр, который выходил в сеть, и его стримы с рассказами, как «хорошо чалиться», собирали тысячи детей.  Среди тысячи людей два-три найдутся, которые скажут: «о, какой же он крутой!» Остальные скажут: «дурак дураком». А вот эти двое скажут: «круто чалиться». И они останутся. А сколько таких тысяч? Чем шире воронка, тем соответственно больше адептов. А дальше они собираются в сотни, в тысячи – и ими можно манипулировать. Через определенный контент. Через то, что заходит.

А родители не могут знать ни про АУЕ, ни про тех же самых офников. Тоже не слышали, наверное?

Околофутбольные фанаты. Есть нормальные фанаты. А есть офники, которые ходят на драки, кто-то монетизирует эти драки. Некоторые регионы поражены этой деструктивной деятельностью. И это подготовка детей к использованию, потому что они организованы, они умеют вставить в сцепки, они ничего не боятся. Их готовят специально. То же самое ауешники.

Вы думаете, это все просто так? Нет. В нужный момент они начинают активно работать в том направлении, которое им зададут.

А родители не в курсе. Потому что в этом вопросе не специалисты.

Вовлечение идет очень широко. Всем же известно, что такое таргетированная реклама. Она не выдает вам корову в Нарьян-Маре, если вы ее не искали, а выдает то, что вас интересовало. Если бы предлагалась только информация о товарах – не было бы никаких проблем. Но ведь можно предложить деструктивное поведение. Особенно подростку, у которого снижена критика.

Ему кажется, что кругом эта тема, кругом криминальный мир и его герои. И он по-другому уже не может. Он попадает в эту воронку. Чем больше времени он находится в Интернете и смотрит видосиков на эту тему, тем больше ему этого всего предлагается. А потом уже подключаются боты и, как Алиса на вашем компьютере, начинают предлагать определенные вещи, затягивать дальше и дальше. Это технология.

Родителям это не ясно, потому что все работают и надеются на лучшее. Более того, я знаю много случаев, когда родителей вызывают в Комиссии по делам несовершеннолетних, поймав детей на полукриминале, а они говорят: «Нет, наш не такой!»

Очевидный факт. Но это отрицание, психологическая защита. Признать, что мой ребенок так глубоко зашел, не получается сразу, должно пройти время.

Как говорить с подростком о митингах

Вот говорят всем – и родителям, и школе: «Не пускайте детей, закройте их в классах, когда будут протестные акции какие-то проходить». А это вызовет дополнительный интерес у детей: «Мы герои, мы будем спасать мир!»

А нужно заранее школе вместе с родителями сформировать отношение ребенка не к политической повестке – мы не будем разбирать, кто виноват, – а к вопросам о безопасности ребенка. Ведь бьют не по паспорту, а бьют, как говорится, по морде. На протестной акции никто не разбирается – не может и не будет. Та же светошумовая граната, которая вылетает, паспорт не спрашивает. А когда она взорвется рядом, она не летальная, но мало не покажется. Или просто толпа побежала – так затопчут ведь.

Ответственность за несовершеннолетнего должны нести родители. А родители должны найти аргументы. Вот идет толпа и не всегда даже понятно, что происходит. А там же все засекают, фиксируют, и тебя найдут по-любому. Тебе это зачем? Хочешь, чтоб тебе пердачки возили? Сиди дома, учи физику. Мир ты не исправишь. Найди в себе мир сначала, а потом будешь исправлять мир уже вокруг.

И если правильно это объяснить, то это доходит. Но пока человек не вовлечен. А когда он уже на митинге, то поздно.

Мировоззрение как предохранитель

Методы манипуляции все одни и те же. А вот куда вовлекут – куда душа человека больше склонна. Например, у ребенка аутоагрессивные настроения: мир плохой, все отвратительно… Его вовлекут в суицидальную повестку, в депрессивные группы. Если у него агрессия по отношению к другим – пожалуйста, офники со своими драками, замечально зайдут группы колумбайнеров.

У меня был диалог в эфире центрального телевидения с одним региональным министром после случая в Казани.

– У нас этого не будет теперь, – он говорит.

– Почему?

– А мы повесим «умные камеры», и они будут настроение отслеживать. И вот это настроение мы будем фиксировать и проводить профилактическую работу.

Мне хотелось сказать: «вы в своем уме?!» Я говорю:

– Ребенок этот шел с оружием в руке, какие камеры? Там не надо было на настроение смотреть. Он идет с оружием в школу. Что вы сделаете?

– Мы поставим Росгвардию.

– Сотрудники полиции только в 60% случаев психологически способны применить оружие против заведомого преступника. Они будут стрелять в подростка? Даже обвешанного со всех сторон оружием? А может, это муляж? Правильно, поэтому подросток их убьет и сам пойдет дальше. Не работает.

– Тогда мы везде колючую проволоку сделаем.

– Как во ФСИНе? А если он пойдет не в школу, а в детскую поликлинику?

– А что же нам делать?..

– А очень просто все. Головой надо заниматься. Мировоззрение определяет поведение.

Если уж так говорить, то и суицидентов не бывает среди верующих людей. Есть 20% психически больных, еще 20 – в аффекте. Допускаю, что среди них верующие встречаются. Но они и не идут общаться со специалистами. А я в своей практике ни разу не видел по-настоящему православных людей, для которых жизнь – это дар Божий и ценность, которые бы не понимали, что если жизнь Бог тебе дал, ты не можешь ее забрать ни у себя, ни у другого, совершив убийство. И у мусульман я такого не видел, и даже у буддистов.

Родителю надо сформировать мировоззрение ребенка: что есть добро, что есть зло, что допустимо, что недопустимо. Чтоб он поминал, кто он есть.

Мы как-то еще лет 10 назад с архимандритом Августином (Пидановым) вели семинар для работников образования. Учителя жаловались, мол, дети деструктивные. И вот архимандрит Августин говорит: «Дорогие мои, а вы чему их в школах учите? Что человек – это высокоорганизованное животное, правильно? Что ж вы тогда жалуетесь? Они и ведут себя как животные. Как вы лодку назовете, так она и поплывет».

Я смотрю, у всех шок. «А как же нам говорить?»

«А говорить, что человек – образ и подобие Божие. Что такое поведение оскорбляет Божие величие. Что человек призван к большему. Что он не может себя вести как животное, а некоторые ведут себя еще хуже, чем животные…»

Это правда. Как человек ощущает, как он понимает себя и свою миссию, так он и будет поступать. Если я понимаю свою миссию только как получение удовольствия, а рядом «мои братаны», то какая мне разница, откуда эти братаны. Некоторые и чалятся так всю жизнь.

Все идет от мирвоззрения. Мировоззрение – это предохранитель, который либо позволяет куда-то зайти, либо не позволяет. И никакие – поверьте мне, я вам скажу это довольно точно – профилактики, разработанные планы, тестирования и вот это вот все не работают, если мировоззрение не сформировано. Если у человека зло – это добро, а добро – это зло, можете делать, что угодно, в школе и где угодно – это ни к чему не приведет. Это лодка, у которой огромная течь. Вычерпывать ложкой бесполезно. Лодка никуда не плывет.

Проверять ли у ребенка телефон?

Помню диалог с одной девочкой, которую ко мне привела мама. Девочке писал педофил. Мама не знала, что делать. Знала, что дочка с кем-то переписывается, и были подозрения, что это человек нехороший. Он ей ездил по ушам: красивая, хорошая… Ей приятно, папы нет, а маме телефон она не давала посмотреть.

Я спрашиваю:

— Ты почему маме не даешь телефон посмотреть?

Она мне:

—  И вы туда же. Потому что у нас есть Конституция, она нам дает право на тайну переписки.

Они все из обществознания хорошо усваивают про права, про обязанности – хуже.

– Слушай, – говорю, – а ты вообще в курсе, что ты недееспособная? Тебе сколько лет?

– 13.

– А сим-карта у тебя откуда?

– Мама купила.

– Мама как купила, так сейчас и обнулит. Это первое. Второе, скажи мне, пожалуйста, вот у тебя и еще право есть: на свободу передвижения, ты имеешь право передвигаться, куда хочешь и когда хочешь. Ты можешь на атомную станцию пойти посидеть покурить? Можешь ночью пойти в ночной клуб? Твоя ж страна, твои права! Они ж у тебя с рождения. Хочешь – в притон, хочешь – по шоссе ходи. Конституция же! Правильно?

У нее когнитивный шок, она не понимает, то ли я издеваюсь, то ли правда. Но статья же есть, я показать могу.

– Нет, я так не могу ходить…

– А почему? Когда мама говорит: от сих до сих, до стольки-то, там-то… Ты же не возражаешь?

–  Нет.

– Ну а тут что? Мама же хочет не переписку твою читать, а хочет понять, где ты ходишь, с кем ты ходишь, сколько ты ходишь. Виртуальный мир – он такой же. Ведь мама, когда знает, что ты вот с теми ребятами, она же не лезет вместо тебя с ними разговаривать? И тут не будет. Дай пароль. И мама просто убедится, что все в порядке.

И вот так в итоге она дала пароль и выяснилось…

Надо до детей донести мысль, что меня, родителя, волнует только твоя безопасность. Кому что ты пишешь – мне фиолетово. Мне важно, чтобы никто тебя никуда не затащил, не ввел, ну, и чтобы ты игроманом не стал.

Как говорить с подростками о сексе

С подростками надо разговаривать открыто. Есть проблема – поговорите с детьми. Что такое любовь, что такое семейные отношения.

Я недавно был в одной крутой гимназии. Речь зашла о семье, и я говорю девочкам прямо при мальчиках, не стесняясь: «Мальчики любят снизу девочек, а девочки любят сверху, им важна голова. Вот девочки, подумайте, если мальчики уже снизу все получили, то на кой ляд им ваша голова нужна тогда? Ну, это же правда. Если вы тут сдались, значит, дальше можете уже не особо много рассчитывать. Может какая-то удача улыбнуться, но может и не улыбнуться».

Потом подошли ко мне: «Как вы сказали! Почему нам этого никто не объяснял? Это же так просто».

Просто! Это не секспросвет. Это вообще не о сексе. Это про психологию отношений. Так и есть, особенно в подростковом возрасте. Поэтому не надо вступать непонятно во что.

Есть у меня друг, Олег Иванович Аполихин, главный внештатный специалист по репродуктивному здоровью Министерства здравоохранения Российской Федерации, доктор медицинских наук, профессор, член-корреспондент РАН. И вот я слышал, как он как-то сказал на совещании: «Вот столько денег осваивается на эко – сколько детей рождается на эти миллиарды? А когда девочка вступает впервые в половую связь? В 16, раньше? А какой репродуктивный возраст средний у нас? 25-26? Десять лет прошло. А где она все это время ходила? У нее уже и инфекции, и диагнозы, и два аборта. Поэтому они родить и не могут. И у мальчиков то же самое. Надо бороться не с плесенью, а с сыростью. Тогда не придется потом бороться с плесенью. Надо нравственно заходить на эту тему».

Об этом надо говорить прямо.

Можно ли ругаться при детях?

Вопрос не из моей области, конечно. Но вообще, смотря как ругаться. Можно ж так ругаться, что дым пойдет – и у детей и страх, и ужас, и травма. А если вы культурно ругаетесь, то не стоит скрывать от детей: они должны знать, что есть какие-то вопросы. Но важно, в какой форме. Если это в форме агрессивного конфликта, то ребенок возьмет вашу модель поведения и понесет в школу.

А вот мириться на глазах у детей, на мой взгляд, очень важно, чтобы научить этому ребенка. Но для этого не обязательно остроту самого конфликта показывать. А то потом сын скажет: «Все детство я смотрел, как она с ним ругалась,  на кой ляд мне жениться? Я что, сумасшедший?»

Надо с рассуждением все делать. А не: «Ну-ка, сынок, спишь? Иди-ка сюда. Мы тут ругаемся, сядь на стульчик и послушай, мы сейчас разберемся». Вот это не очень правильный подход.

«Они же дети»

Вот реальный случай. В одном военном вузе, где учат будущих офицеров, генералу, который этим руководит, звонит мама курсанта и говорит: «Товарищ генерал, а вы не могли бы сказать офицерам своим, чтобы они моего мальчика за обувь не гнобили, а то прям буллинг устроили». «А что с обувью, в чем конфликт?» «Ну, он правда ж не умеет шнурки завязывать, потому что у него вся обувь всегда была на липучках». Вроде смешно. Но нет.

Современное поколение детей растет в постоянной глухой опеке, и она им не на пользу. Она лишает ответственности. Им надо давать какие-то самостоятельные решения принимать. А тут за все отвечает мама. А что я сделаю – то я не виноват. И вот это опасная вещь.

Знаете, откуда столько деструктивных детей берется? Я вам сейчас расскажу. Это так называемый педоцентризм. Все лучшее – детям. Дети – наше все. В итоге у детей есть права, но нет обязанностей. Обязанности есть у родителей. Ребенок совершает преступление, но нельзя же наказывать ребенка…

Я уполномоченных по правам ребенка очень люблю, они мне как родные, мотивированные, светлые люди, много делают хорошего. Но я как-то у них на съезде спросил: «Вы все уполномоченные по правам, а где уполномоченный по обязанностям ребенка?»

Как может летать птица только с одним крылом – только на правах. А никак. Она и переворачивается. Должно быть два крыла.

Раньше, лет 200 назад, рождался ребенок, у него прав никаких не было, права были у отца, у матери, у старшего брата и так далее. Ребенок рос, ему давали обязанности – цыплят на улицу выносить, за младшими следить, коров выгонять. Он понимал ответственность: не сделаешь – ни курочек тебе, ни яичек, ни молочка. Постепенно он получал и права. Но отец все равно главный. Так из рядового он превращался в генерала, создавшего свою семью, в которой он номер один.

А сейчас как? Сразу уже генералы с правами.

А теперь вспоминайте всех известных вам наркоманов, суицидников, алкоголиков, деструктивных личностей, тех, кто по пять раз женятся-разводятся и семьи бросают. Я вам без всяких тестов дам их характеристику из пяти пунктов, а вы мне скажете, попал я или не попал?

Пункты следующие:

— корона на голове;

— инфантилизм;

— эгоизм;

— безответственность;

— мировоззренческая каша в голове.

Правильно? Правильно…

Как так получается? Потому что иерархия неправильная. Потому что ему ни Бог,  ни родители не нужны – он сам себе бог, конкуренты лишние.

Вот ребенок подрос – и дальше ему корону будет уже снимать жизнь. Когда он будет попадать в серьезные кризисы, в этот момент будет появляться возможность ее снимать. Вас что, жизнь в чувства не приводила? Вы не чудили? Чудили. И я чудил. И вот батюшка тоже, что самое страшное, чудил.

Два вопроса о смерти и горе

Детское горе. «Дедушка умер – он не плакал, а из-за черепашки истерика!»

Горе – это отдельная тема. Я бы всех адресовал к своей книге, вышедшей в издательстве «Никея», «Человек умер. Что делать?».

Сначала, в первый момент, у человека сильнейшая эмоциональная контузия. Очень многое зависит от того, кто рядом находится. Нужно очень бережно относиться к горюющему человеку. И даже соболезнования бывают такими, что люди потом рассказывают,  как пытались сдержаться, чтоб не убить тех, кто соболезновал, вместо того чтоб переживать смерть близкого. И только через некоторое время, после сорокового дня, человек начинает задавать себе вопросы, как Бог позволил такому случиться, начинает испытывать чувство вины и так далее. И со всем этим надо работать. А особенно с детьми. Потому что детское горе у нас вообще-то традиционно никто не понимает.

Детское горе отличается в целом (зависит, конечно, от возраста) от взрослого очень. Ребенок может вообще не показать эмоций. Дедушка умер, он играет. Потом у него черепаха умерла через три месяца, и он выдает такое, что все думают: «Мы монстра воспитали, черепаха умерла, он плачет, а дед умер – он не плакал». А это не монстр, это просто горе его догнало.

Эмоциональные качели, которые бывают в горе, у детей по-другому могут проявляться.

А у нас еще традиция теперь сложилась – детей не пускать на поминки, на отпевания, не брать с собой на похороны. Они в целом все понимают, но вот это «не брать» формирует отношение к смерти как к чему-то ужасному, страшному, чудовищному. И у ребенка это все потом вылезает в форме каких-то невротических расстройств, психосоматики и так далее.

Посмотрите старые фотографии 50-х годов: вот гроб, вот семья, вот дети. Никто никого не прятал, пожалуйста, смотри, прощайся. Это была еще христианская культура. А потом пришла гедонистическая: о смерти? нет, не слышали. Похоронят весь подъезд, вы даже не узнаете. В деревнях гроб стоял дома. Потом привозили к подъезду, чтобы все попрощались. В советское время стали с оркестром провожать – вот это у меня в детстве шок был, когда пьяные музыканты с таким надрывом играли, что я боялся на улицу потом выйти.

А ведь христианские похороны – это ресурс для ребенка. Когда ему говорят: «Посмотри-ка, батюшка отпевает в белом, а почему в белом? Когда еще так бывает: на Пасху, когда крестят. Потому что сейчас рождение в жизнь вечную». Когда человек понимает эту символику, это дает колоссальный ресурс.

А у нас вместо этой символики: «Ну-ка подойди, поцелую дедушку в лоб!» – «А можно я не буду?» – «Нет, нельзя! Ты что, дедушку не любил?!» Ну неадекватные что ли? Спросишь, а вы зачем туда целовали? Так принято, так надо. Суеверия – зеркало завесить, рюмку поставить – это вообще отдельная песня. Бред какой-то, который не дает человеку нормально горевать. А все потому, что исчезли традиции, символика которых помогала, а появилась вот эта пурга. И это уже некому объяснить детям, чтобы им помочь.

У меня у самого ребенок был еще маленький, пришел из школы, говорит: «Папа, нас собрала учительница и сказала, что у Насти папа умер, вы к ней не подходите, ей так плохо». То есть она взяла и ко всему прочему еще и устроила депривацию Насте. Учительница – верующий, хороший человек. Она просто не знает, как.

Чувство вины у взрослого: «Недоглядели»

Говорят: «Я недоглядела, я в больницу не отвезла или, наоборот, отвезла».

Простой очень на это ответ. «Если бы накануне к вам прилетел ангел и сказал, что, если пошлешь своего мужа на дачу за картошкой, он попадет в ДТП, вы бы его послали? – Конечно, нет. – Точно? То есть, вы не хотели его смерти? – Нет! – Вот если бы вы знали, что так будет, и послали на смерть, тогда чувствовали бы себя виноватой. Но вы же не знали! И проблема в том, что вы не знали будущего, не могли предвидеть. Триллионы вариантов существуют. Ваша-то в чем вина?» И это отрезвляет.

Но некоторые все равно продолжают считать, что виноваты.

Хорошо, вот вам формула: 5+у=х. Подставьте точные значения у и х. Кто хоть немного с математикой дружил в школе, обычно говорит: бесчисленное множество,  невозможно подставить, слишком много неизвестных… Тогда мы меняем условия: 5+х=20. Теперь? Теперь понятно. А что же вы сразу не сказали 15? Потому что было много неизвестных. Логично. А теперь смотрите, когда уже это случилось, когда стало мало неизвестных, вы быстро находите ошибку. А на тот момент неизвестных было море, и вы не могли предусмотреть. Понимаете, что за это себя нельзя винить?

Игумен Владимир (Маслов), доктор физико-математических наук, как-то в беседе мне сказал: «Понимаешь, можно все рассчитать. Вот берем шар и толкаем его по бильярдному полю. Рассчитываем трение, направление, силу удара – будем знать, где он остановится. И мы толкаем шар и он действительно туда летит, но тут со стороны вылетает какой-то другой шар и под каким-то углом задевает наш. Его траекторию тоже кто-то рассчитывал, но оба шара попадают в итоге совсем не туда, куда планировалось. Мы можем рассчитать, что зависит от нас, а углы, под которыми эти расчеты встречаются, расставляет Бог».